Следуя за ним, я пересек большое, чем-то забрызганное помещение, где стояли два огромных круглых чана, полные чего-то белого, мокрого, волокнистого, напоминающего белок сваренного всмятку яйца.
— Вот, — сказал Купидон, на ходу похлопывая чаны, — вот эта белая штука — самое начало бумаги. Вон как она плавает и пузырится под гребком. Отсюда, из обоих чанов, она поступает в один общий желоб и дальше не спеша движется в большую машину. Вот и нам туда.
Он ввел меня в комнату, где я едва не задохнулся от странного, кровавого, животного жара, словно здесь наконец вызревали недавно виденные нами заразные частицы.
Передо мной, раскатанная наподобие длинной восточной рукописи, простиралась одна сплошная металлическая пластина, на которой множество таинственных роликов, колес и цилиндров находились в неспешном и непрерывном движении.
— Сначала масса поступает сюда, — сказал Купидон, указывая на ближайший к нам конец машины. — Вон, видите, втекает и растекается по широкой наклонной доске; потом — смотрите — ускользает, вся жидкая и дрожащая, вот сюда, под первый ролик. Теперь пошли за ней и увидите, как она переходит из-под него в следующий цилиндр. Вон, видите — стала чуть погуще. Еще один шаг — и еще загустела. Еще один цилиндр — и стала такая прочная — хотя толщиной пока все еще со стрекозиное крылышко — но уже получается воздушный мостик, как подвешенная паутинка между еще двумя отдельными роликами; перетекает через последний, потом опять вниз, на минутку пропадает из виду среди вон тех цилиндров, которых почти и не разглядеть, и опять появляется вот здесь, теперь наконец более похожая не на массу, а на бумагу, но все еще очень нежную и непрочную. Но… пожалуйста, сэр, продвиньтесь сюда… вот здесь, в этой точке уже на что-то похоже, как будто в конце концов можно будет и в руки взять. Но до этого еще далеко, сэр. Путь еще не близкий, еще сколько цилиндров по ней прокатится.
— Боже милостивый! — сказал я, потрясенный размером, бесконечными извивами и нарочитой медлительностью машины. — Сколько же времени нужно массе, чтобы пройти из конца в конец и превратиться в бумагу!
— Не так уж долго, — улыбнулся всезнающий младенец высокомерно и снисходительно. — Всего девять минут. Да вы сами проверьте. Кусочек бумаги у вас найдется? А-а, вот тут есть, на полу. Напишите на нем какое хотите слово, давайте я его сюда брошу и посмотрим, через сколько времени он вылезет на том конце.
— Давай, — сказал я, доставая карандаш. — Напишу на нем твое имя.
