Неподалеку от Ридли жила одна добрая женщина, которая шила платья соседским горничным и держала лавчонку со сластями, портретами артистов в ролях и лимонадом для мальчишек с Литтл-Крэгз-стрит, что близ трактира "Скороход", каковой мистер Ридли и другие джентльмены из господских домов почитали своим клубом. Еще эта добрая душа продавала воскресные газеты лакеям из соседних домов и, в довершение всего, имела библиотечку романов, которые давала на прочтение старшим служанкам. Эта мисс Флиндерс была вторым, после мисс Канн, другом и благодетелем Джона Джеймса. Она заприметила его, когда он, совсем еще мальчиком, ходил в воскресенье отцу за пивом. По ее романам он научился грамоте, хотя в школе потом считался тупицей и всегда был последним в классе. Какие блаженные минуты изведал он, пристроившись с книгой за прилавком или прижимая ее к сердцу под передником, когда ему разрешалось взять ее домой. Все ее книжки прошли через его руки — эти длинные, худые, трепетные руки, — ни одну не упустили его жадные глаза, и к каждой он рисовал картинки. Он испытывал страх перед собственными рисунками, изображавшими однорукого монаха Манфрони, Абеллино — "Ужас Венеции" и атамана разбойников — Ринальдо Ринальдини. Он горючими слезами омыл Тадеуша Варшавского и нарисовал его в конфедератке, лосинах и высоких сапогах. А каким благородством дышал портрет героя Шотландии Уильяма Уоллеса! Заросший бородой, в клетчатой юбке шотландского горца, с могучими икрами и пышным плюмажем из страусовых перьев на голове, стоит он и размахивает своей секирой, попирая ногами тела поверженных им рыцарей короля Эдуарда. Как раз к тому времени в доме на Уолпол-стрит поселился мистер Ханимен; он привез с собой серию романов Вальтера Скотта, приобретенных им по подписке в Оксфорде, и юный Джон Джеймс, который поначалу прислуживал преподобному джентльмену и исполнял его мелкие поручения, накинулся на эти книжки с таким восторгом и упоением, с каким вряд ли сравнятся все предстоящие ему в жизни радости. Ну не дурак ли? Никчемный малый, из которого ничего путного не выйдет, как говорил его отец. Было время, когда родители, не надеясь на лучшее, решили отдать его в учение к портному, и Джон Джеймс, очнувшись от своих грез о Ребекке, услышал об уготованной ему злой судьбе. Трудно описать, в какое безумное отчаяние впал бедный мальчик, какой страх испытал, сколько слез пролил. Маленькая мисс Канн спасла его от этой страшной участи; вступился за него и Ханимен, а мистер Бэгшот пообещал, как только к власти придет его партия, попросить для него у министра место на таможне, — люди жалели и любили этого тихого, отзывчивого и мягкосердечного паренька, и хуже всех понимал его собственный важный, респектабельный и глупый отец.
