– Да, именно этого я и хочу.
– Но это невозможно! Не могу же я отказать ей от дома. – Убрав голову с моего плеча, Эсмилькан смущенно потупилась. – Даже ради тебя, мой дорогой Абдулла.
– Ее появление всегда щекочет нервы. Когда Сафия здесь, в вашем доме, я всегда начеку. Пока она тут, я никогда не отправлюсь спать, как бы поздно уже ни было. Даже стараюсь не дремать. Стоит мне только сомкнуть глаза, как мне кажется, что она тут же воспользуется этим, чтобы сыграть со мной какую-нибудь злую или жестокую шутку.
– Но зато она уже лишилась возможности смущать твои мысли, когда ты не спишь.
– София Баффо никогда не смущала мои мысли…
Я осекся. Наши взгляды внезапно встретились, и в глазах Эсмилькан я прочел сочувствие. Она тотчас отвернулась, а я вдруг почувствовал себя настоящим дураком.
– Ей больше не удается заставить тебя чувствовать себя несчастным? – спросила госпожа.
– Ну, слава Аллаху, это не такая уж маленькая победа, – усмехнулся я.
– Как бы там ни было, мне больно, когда я вижу, что ты несчастен.
– Благодарю вас от всего сердца, госпожа.
– Тогда сделай мне одолжение, Абдулла, и впредь будь поласковее с Сафией.
– Ради вас, госпожа, я постараюсь.
– Не ради меня, Абдулла – ради нее. Теперь, когда я ощущаю, как внутри меня зародилась новая жизнь, мне особенно больно думать, что она живет с моим братом так долго – намного дольше, чем я с моим господином, – а у нее все еще нет детей. И, может быть, никогда не будет.
– Ах, так вот из-за чего весь разговор! – рассмеялся я.
– Конечно. Тебя это удивляет?
– Моя дорогая госпожа, какое же у вас нежное сердце! – вздохнул я. Просунув руку под газовый шарф, спустившийся ей на шею, я ласково погладил бархатистую кожу Эсмилькан.
Повинуясь легкому нажиму моих пальцев, она повернула ко мне голову, и я заглянул ей в глаза. В них стояла печаль. Я еще раз убедился, что бездетность Сафии искренне огорчает мою госпожу. У меня вырвался вздох – ангельская красота Эсмилькан была только отражением ее чистой и доброй души. Разве имел я право огорчать ее?
Решив сменить предмет разговора, я отвернулся и с притворным восхищением принялся разглядывать комнату, будто впервые увидев, как она преобразилась за последние дни. Но, если честно, все в ней было сделано по моему вкусу. Я самолично не раз обдумывал каждый завиток причудливой инкрустации из перламутра и слоновой кости, сейчас украшающей панели из оливкового дерева.
– Должно быть, вы очень гордились, показывая эту комнату своим сестрам и подругам. Даже сейчас, когда в ней нет жаровен, она все равно очень хороша, – заметил я. – Вы можете гордиться тем, что сделали, моя госпожа.
