Но нужно было знать Сафию так, как знал ее я, чтобы понять, что в душе девушки нет места подобным сантиментам. Даже если они и были раньше, то теперь наверняка исчезли, и в этом, как ни печально, виновата была моя госпожа: ее нежная забота заставила Сафию еще острее почувствовать боль из-за невозможности иметь своего собственного ребенка.
Как бы там ни было, она предпочла оставить замечание Айвы без ответа. Но тут в разговор вмешалась Нур Бану. Именно она прервала тягостное молчание, воцарившееся в комнате сразу же после слов повитухи. На мой взгляд, сделала она это немного поспешнее, чем требовалось.
– Аллах да хранит его, дитя мое. Кстати, ты помнишь тот день, когда родился мой сын?
– Конечно, помню, – улыбнулась повитуха, кивком дав знак Эсмилькан послушать. Может, это было и правильно: молодой женщине вскоре самой предстояло стать матерью.
– Ну и досталось же нам, пока мы научили его брать грудь, верно? Четверо кормилиц промокли до нитки, и все из-за его собственного упрямства!
– Да. Этот маленький львенок целых три дня отказывался…
– Не три, а четыре. Четыре дня.
– Да, почти четыре дня.
– Я уж было подумала, что он умрет с голоду.
– А все, что ему было нужно, это проголодаться как следует. После этого он присосался к груди, как пиявка.
– Слава Аллаху, потом с ним не было никаких хлопот.
– Как ребенок появился на свет и как прошли первые несколько дней его жизни – самые верные приметы. Всегда в это верила, – задумчиво покачала головой повитуха.
– И что, этим приметам можно верить? – удивилась Эсмилькан.
– Ну, разумеется, – кивнула Айва. – Ваш брат, впервые дорвавшись до государственных дел, вел себя точно так же, как и в тот день, когда понял, как нужно брать материнскую грудь. Многие годы мы гадали, будет ли он вообще интересоваться ими. А в этот последний год произошло настоящее чудо! Порой просто диву даешься, как это он ухитряется одновременно успевать везде – и в Диване
[2], заседая среди визирей, и на церковном совете среди самых уважаемых богословов государства!
– Это она заставляет его! – Песня Азизы оборвалась на полуслове, и девушка выбралась из своего укромного уголка, видимо, решив высказать свое возмущение.
Сафия то ли не расслышала, то ли со свойственным ей высокомерием решила пропустить обвинение мимо ушей. Вместо нее это сделала Нур Бану. Конечно, просто проигнорировать слова Азизы было невозможно, но женщина постаралась утихомирить рассерженную девушку.
