— В девятнадцать лет, полагаю, ты знаешь, чему посвятишь свою жизнь?
— Ну, я… Мне надо подумать.
— А… И сколько времени это у тебя займет?
— Мне хотелось бы отдохнуть один год в Валлонге.
— Один год? — повторил Винсен недоверчиво. — Но это касается тех, кто много работал! Не хочешь ли ты сказать, что тебе нужна передышка? И почему Валлонг, это на другом конце Франции!
— Это рай. И потом там мама и Ален.
— И что? Ты же не будешь прятаться в юбках матери? Что касается Алена, он ничего не может для тебя сделать.
— Я не столь уверен. Его страсть к земле достаточно… заразительна. Я знаю, что ему пришлось бороться с дедушкой, чтобы воплотить в жизнь свои идеи, но мир изменился, ты не покончишь со мной так же.
— Покончишь? Что это за жаргон? Ты хочешь, чтобы Ален взял тебя земельным рабочим с моего благословения?
Раздраженный, Винсен подошел к Мари, готовый призвать ее в свидетели. Однако обратился сначала к Беатрис:
— Я глубоко опечален, мадемуазель. На самом деле я думаю… Пойдемте со мной, секретарь Мари назначит вам встречу.
Дружески, но сдержанно он положил ей руку на плечо и повел к двери. Вынужденная идти перед ним по коридору, Беатрис почувствовала, что не может сопротивляться, и решила бросить Виржиля на растерзание судьбы. Они остановились в большом холле перед столом регистратуры, девушка разговаривала по телефону, но тут— же прервалась.
— Мэтр Морван‑Мейер примет мадемуазель в начале недели, подберите ей время в часы приема…
Когда он наклонился к одному из ежедневников, пытаясь прочитать вверх ногами, у Беатрис наконец‑то появилось время его рассмотреть. Прямой кос, светлые глаза, обрамленные длинными ресницами, высокие скулы, две морщины, которые отмечали его впалые щеки: его профиль ей понравился…
— Вот, — сказал он, протягивая ей карточку — Во вторник в десять часов, подойдет?
Его внимание было очень приятно ей, если только это не было простой вежливостью.
— Очень любезно с вашей стороны, месье, — пробормотала она.
Она, безусловно, должна была сказать ему что‑то еще, чтобы он не подумал о ней ничего такого и не забыл о ней, как только она уйдет.
— У Виржиля ничего не получится, если он продолжит в том же духе, — добавила она второпях. — Я вела у него семинары в этом году: по‑моему, он ненавидит право.
— Возможно. Потом, это ведь не передается по наследству!
Чтобы смягчить сухость своей реплики, он улыбнулся и уточнил:
— Он не должен был просить вас служить ему громоотводом… Какое ребячество!
