— У нас цыплята проклюнулись.
— Много?
— Одиннадцать. Как шарики. Даже в руки взять боязно.
— А я в Ивацевичах был.
Еленка подняла голову.
— Петруся видел?
— Видел.
— Как он там?
— В пивной играет. Велел сказать, чтоб уходили.
— Куда? — не поняла Еленка.
— В отряд, в лес.
Еленка закусила губу:
— Хорошо.
— Велел сказать: спалить могут. Так что уходить обязательно надо.
— Сейчас же? — растерянно спросила Еленка.
Коле стало жаль ее. Все-таки девчонка. Вдвоем с матерью им и вещей своих не унести. Даже самого необходимого.
— Ты вот что, — сказал Коля, — собирай вещи потихоньку. А я завтра приду — помогу тащить.
— Только приходи, когда стемнеет.
Снова помолчали.
— А я соль везу.
— Соль?
— Тарасихе. Козич послал… — Коля перестал крутить в руках кепку и вдруг напялил ее на голову. — Слушай, Еленка! Может, тебе соли надо?
Еленка пожала плечами:
— Зачем?
— А в лесу? Может, у партизан соли нет. Я тебе два мешка скину. Хватит Тарасихе и трех… Нет… Ей и двух хватит! — Коля встал. — Иди-ка помоги.
— Что ты, чудной!.. Как же мы их в лес поволочем!
— На лошади. Мы кого надо известим, они за солью приедут и вас с матерью прихватят. Ясно? Ну-ка помоги.
Коля выскочил на улицу. Подвел коня к самому крыльцу. Вдвоем с Еленкой с трудом стянули три тяжелых мешка, втащили их в сени.
— Ну вот… — Коля снял кепку и отер ею пот со лба. — Я поехал. До завтра.
Петрусь возвратился домой, весело насвистывая новый немецкий мотивчик.
Козич сидел возле стола, напялив на нос очки в большой роговой оправе и читал потрепанную брошюру о пчеловодстве. Очки делали его похожим на старую слепую сову. Подняв голову, он посмотрел на Петруся.
— Проводил?
— Проводил.
— Бойкий паренек.
— Услужлив больно… — пренебрежительно бросил Петрусь.
— Вот и хорошо. Ты человеку услужи раз-другой. Глядишь, и тебя человек не забудет…
— А если забудет?
— Забудет? — Козич ласково улыбнулся и потер руки. — А ты ему еще раз услужи, он и вспомнит… Вот ты господину коменданту музыкой услуживаешь, он тебя стопочкой не обнесет.
— Это уж точно, — усмехнулся Петрусь. — Вчера коньяку пивную кружку налил. «Пей, — говорит, — за здоровье нашего фюрера!»
— Выпил?
— А как же… За здоровье фюрера да не выпить! Выпил… А кружку — вдребезги об пол.
— Да ну?
— Вот те и ну… Хозяин подлетел: «Ты что, такой-растакой, посуду бьешь?» А я ему говорю: бью и буду бить. Из какой кружки за здоровье нашего божественного фюрера выпили, ту кружку надо вдребезги, чтоб больше из нее ни за чье здоровье не пили, потому как кружка становится исторической! А господин комендант Штумм, говорю, самолично прикажет доставить вам откуда ни есть хороших пивных кружек, чтобы из них могли пить за фюрера и бить об пол. А господин комендант тут же сказал: «Приказываю». И дело с концом.
