Принуждение, капитал и европейские государства, 990–1992 гг. | страница 67
В Испании и других странах довольно рано (и навсегда) произошло резкое отделение армии от флота. Отделение же армии (обычно специализирующейся на ведении военных действий с другими вооруженными силами) от полиции (обычно специализирующейся на контроле над невооруженными или слабо вооруженными лицами и группами лиц) в национальном масштабе происходит довольно поздно — в большинстве стран в течение XIX в. К этому времени происходит широкая, концентрированная и потому неравномерная аккумуляция сил принуждения. К XIX в. государства сумели неплохо вооружиться и практически разоружили свое гражданское население.
На рис. 2.6 схематически представлены отношения между городами и государствами как взаимодействие капитала и принуждения. Выше пересекающей схему диагонали находятся государства, где принуждение превосходило капитал, ниже — капитал был сильнее принуждения. Указанное разделение распространяется и на отдельные города: так, в больших европейских портах, как Амстердам или Барселона, капитал обычно был в избытке, притом что аппарат принуждения был сравнительно невелик, в городах, бывших местопребыванием монархов, — Берлин и Мадрид, — напротив, принуждение было гораздо сильнее капитала.
Рис. 2.6. Два пути развития концентрированного капитала и концентрированной способности к принуждению в Европе, 1000–1800 гг.
Это различие проявляло себя также и в окружении государств. Общее направление развития в Европе в течение тысячелетия шло по диагонали вверх ко все большей и большей концентрации как капитала, так и принуждения. Но разные государства, двигаясь в одном направлении, шли различными путями. Так, Бранденбург–Пруссия сложилась в обстановке сильного принуждения и недостаточного капитала, эти приметы ее раннего развития она сохраняла даже тогда, когда подчинила своему контролю капиталистические города Рейнской области. Дания располагала большей концентрацией капитала, чем остальная Скандинавия, и прикладывала меньше усилий (как государство) к созданию своей военной мощи.
Тевтонские рыцари (орден госпиталя св. Марии в Иерусалиме) пошли необычным путем: сначала грабители–крестоносцы в Святой Земле (откуда их тесная связь с миром пиратов в деле морской торговли) в конце XII в., затем правители большой части Трансильвании в XIII в., затем завоеватели и колонизаторы языческой Пруссии, где они правили как крупные землевладельцы с 1300 г. по XVI в. Эти рыцари всего лишь за 30 лет перешли от формирования государства по модели интенсивного капитала к формированию по модели интенсивного принуждения. Тем же путем устремились мальтийские рыцари (известные также как госпитальеры — рыцари ордена Госпиталя святого Иоанна Иерусалимского, а затем как рыцари Родоса), но в конце концов оказались в совершенно ином месте: «… Религиозный орден, сложившийся к 1100 г. на Святой Земле и почти немедленно превратившийся в военный орден для защиты восточно–латинских государств, а после отступления на Кипр перешедший к морским операциям (1291). Затем орден перемещается на Родос (1309) и наконец (по водворении на Мальте в качестве суверенного государства под сюзеренитетом короля Сицилии в 1530 г.) был принужден посвятить все свои силы этому своему призванию» (Fontenay, 1988a: 362).
