Не всем назначен судный день
Позора и стыда,
С петлей на шее и мешком
На голове, когда
К ногам — через дыру в полу —
Рванется пустота.
Не всем терпеть надзор и день
И ночь; и день опять,
В час исступленья и молитв;
И слежку, чтоб унять
Попытку жертвы у тюрьмы
Ее трофей отнять.
Не всех пробудит на заре
Зловещая толпа
Подручных Смерти: Поп, Шериф,
Тюремщиков гурьба,
С чьих желтых восковых личин
Глядит сама Судьба.
Не всем напяливать дрожа
Свой каторжный наряд,
Пока угрюмый Эскулап
Торопит циферблат
Часов, где робкое тик-так
Грохочет, как набат.
Не всем, кто в Здравии пока,
Прочтут За упокой,
В ком ужас в сердце вопиет,
Что он еще живой,
А у помоста гроб стоит,
Пока еще пустой.
Не все, кто жаждой иссушен,
Пытаются мыча
Уйти из хватки рукавиц
Садовых палача,
Но меркнут в путах, позабыв
О жажде сгоряча.
Не всем взирать на небеса
Сквозь щели в потолке,
И с губ запекшихся ронять
Молитву — дань тоске;
Стерпеть Кайафы поцелуй
На стынущей щеке.
