— К тебе тут с утра рвутся журналисты, — сказал Автандил, когда мы вышли из сауны. — Что им сказать?
— Все разговоры после обеда, часа за два до концерта.
— Хорошо. Обедаем в ресторане?
— Нет, пускай подадут в номер.
— Я так и думал. Наш человек уже на рынке.
— Только ничего лишнего, вы раскармливаете меня.
— А я о том ты начнешь возмущаться, что тебя морят голодом. Нет уж, на столе будет все, а ты сам выбирай…
Он ушел, а я улегся в постель. На душе было неспокойно. Сам не знаю почему. Надо кому-то позвонить. Давно не разговаривал с Джалилой. Кажется, у нее прошли трудные времена, она больше не ведьма, не авантюристка, она принимает посетителей по лицензии МИДа, эмиры и шахи дарят ей бриллианты, она получила право открыть свою поликлинику, ее зовут на конгрессы, она не вылезает из заграницы, где тратит бешеные деньги, потому что девать их здесь негде. Я набрал ее номер телефона услыхал мягкое:
— Слушаю.
— Это я, Джалила, Распутин.
— Здравствуй, — здравствуй. Извини, не хочу называть тебя по телефону разными ругательствами. Но ты их заслуживаешь. Как можно пропасть на такое время?! У тебя есть совесть, скажи мне честно?
— Все время на гастролях, в Москве почти не бываю. Она с презрением вздохнула:
— Все деньги, деньги… Зачем тебе столько?! Не понимаю. Когда-то не забывал Джалилу. Что делают с людьми эти проклятые бумажки! И так было всегда, и там, впереди, это тоже дет. Это я знаю точно. Как ты себя чувствуешь?
— Плохо, Джалила, все время какая-то тревога, боязнь чего-то. По ночам кошмары… Она рассмеялась:
— Вот ты и позвонил. Тебе плохо, и понадобилась Джалила. Как же иначе? Она только тогда всем и нужна, когда им плохо а когда хорошо наплевать на Джалилу. Ладно, сейчас я буду с тобой работать по телефону. Тебе сделается легко и хорошо, только скажи вначале — зачём ты снова напечатал мое фот в газете?
Я стал вспоминать. Ах, да. Было интервью перед телемарафоном, попросили к нему фото, я и дал. На нем мы с Джалилой на каком-то конгрессе. Она меня туда повела, чтобы познакомить с «мировыми людьми».
— Корреспондент сам взял это фото, я сказал, что без твоего разрешения я не могу его дать, Он обещал отрезать тебя… Но не сделал этого, — врал я изо всех сил. Я сам попросил, чтобы напечатали это фото, вместе с Джалилой. У нее на фото такой пронзительный взгляд, что по коже сразу начинали бегать мурашки.
У нее появились стальные нотки в голосе:
— Он, видите ли, сказал, чтобы меня отрезали. Я тебе знаешь что отрежу?! Но фото мое зря дал. Я плохо себя чувствую. Появился кто-то очень сильный, я не знаю кто, но чувствую его.
