— А ты мне не нравишься, Акимыч.
— Тебе — ладно. Я сам себе не нравлюсь.
— Чего?
— Задумываться стал. Ложусь — думаю, встаю — думаю, хожу — думаю, водочку кушаю — все равно думаю… Устал думать.
— О чем же ты думаешь, Акимыч?
— Не верю я в вину Углова. Взлетел он нормально, в набор перешел нормально. Потом что-то с управлением у него не заладилось… Что — я не успел понять… И тут двигатели… Он скомандовал нам прыгать и потянулся вверх. Высотой нас обеспечивал… В чем же его вина?
— Мою точку зрения ты знаешь, Акимыч: лететь не надо было. Торопиться не следовало…
— Согласен — ты оказался прав, но все равно не о вине Углова говорить надо, об ошибке.
— Как сказать. Если человек очень уж рвется совершить ошибку, настаивает на своем праве, ошибка автоматически переходит в вину. Но теперь это не главное. Вина, ошибка — какая разница? Бумаги сгниют в архивах, никто к ним больше никогда не возвратится, значит, надо смотреть в корень. Суть искать. Согласен?
— Допустим. И что? Я боюсь схемы управления, не доверяю этой схеме. Перемудрили конструктора, и вот в чем горе — не оставили никакой лазейки для отступления.
Хабаров взял блокнот, в несколько движений начертил тот самый вариант решения, что послал с юга Севсу, и, протягивая листок инженеру, сказал:
— Вот. Погляди, так лучше?
Василий Акимович вооружился очками в тонкой профессорской оправе, внимательно разглядывая рисунок, хмыкал, кое о чем спросил, проверяя себя, потом сказал:
— Это совсем другое дело, тут хоть при отказе гидравлики можно взять управление на себя. Но при чем здесь сороковка?
— На дублере управление собрано по этой схеме.
— А ты-то откуда знаешь?
— Вадим Сергеевич сказал.
— Когда ты его видел?
— Не видел. Телепатия, Акимыч. Телепатия, или чтение мыслей на расстоянии.
Инженер с подозрением поглядел налетчика, нахмурился, видно, опасался нарваться на розыгрыш. Наконец спросил:
— Так ты поэтому вернулся раньше времени?
— Возможно. Инженер хмыкнул:
— Ну Виктор, ну собака. Понимаю. Я все понимаю.
— Собака, говоришь? А знаешь, в чем главное преимущество собаки перед человеком?
— Все понимает и ничего не говорит? — отозвался Василий Акимович.
— Это по анекдоту. А всерьез? — И, выждав чуть, Хабаров сказал: — Собака никогда не предает, а вот с людьми это случается. Даже с приличными людьми случается, Акимыч.
— Не думал, что ты такой злопамятный, командир.
— Я не злопамятный, просто памятливый. А вот ты сейчас разозлился, и это хорошо. Теперь ты не пойдешь отказываться. И мы будем работать вместе. Мне вовсе не нужен другой бортач. Ты же собирался отказываться? Только не ври.
