Закончилось разбирательство ничем. Прошла неделя, летать на Брянск кончили, командир полка вызвал к себе эти три экипажа и сказал: «Братцы, а вы знаете, что кто-то из вас погубил целый полк немецкой авиации?!» Оказалось, что под Брянском у фрицев был дом отдыха — профилакторий для летного состава. И три двухсотпятидесятки легли аккурат на него, после чего оттуда неделю вывозили и хоронили летчиков. Сверху пришло указание, чтобы командира экипажа, который это сделал, наградили звездой Героя Советского Союза, а экипаж орденами Красного Знамени. Но никто ж об этом не знал сразу. А когда уже поздно стало признаваться, тут уж тем более все стали отрицать свою причастность.
Впрочем, это все лирика. Вернусь к ходу войны. Операция «Багратион» закончилась в конце августа 1944 года. Наши войска разгромили сильнейшую группировку врага и освободили Белоруссию, половину Латвии, больше половины Литвы, вступили в Польшу и вплотную подошли к Пруссии. Теперь объектами наших ударов стали портовые сооружения и корабли в прибалтийских портах.
Глава шестнадцатая
Сотый вылет
Мы говорили: если первые десять вылетов тебя не собьют, тяни до ста! Совершить сто вылетов у нас считалось серьезным делом, мы всегда очень торжественно отмечали это событие. Не часто оно случалось, не многие летчики до него доживали.
22 сентября 1944 года я вылетел на свой сотый, «юбилейный» боевой вылет. Но, надо сказать, очень тяжелым он получился. Целью являлась крупная база немецких подводных лодок Болдерая в устье реки Даугавы, на западной окраине Риги.
Выход на цель был определен, мягко говоря, не лучшим образом — вдоль русла реки Западная Двина, непосредственно над тремя крупными немецкими аэродромами и южной частью города Рига. Все понимали, что нас встретит не только ПВО военно-морской базы, но еще и истребители с трех аэродромов. Так и получилось. Аккурат на подходе к Риге по нам несколько батарей открыло сильный заградительный огонь. По мере подхода к цели обстрел значительно усилился. Я еще до Болдераи не успел дойти, а прожектора вцепились в мой самолет, и вдруг вражеские зенитки прекратили стрелять. До чего это был страшный момент. В голове у меня мелькнуло, что как раз на сотом вылете и буду сбит. Самое опасное для летчика ведь было, если ты просвечен насквозь, а зенитки не бьют. Значит, в этот момент к тебе уже подходят истребители. Они тебя видят прекрасно в свете прожекторов, а ты и твои стрелки — ослеплены, и ничего вам не разглядеть.
