— Откуда такой интерес к отцу Лейлы?
— Ну, я не единственный, кто интересовался ее отцом последнее время. Я провел небольшое расследование. Тебе тоже будет небезынтересно.
— Я не уверен.
— Ничего противозаконного в твоем или моем любопытстве нет. Но, Данте, у нашей фирмы некоторые интересы на Востоке. Наши партнеры знают кое-что о мистере Генри Д. Ли. Он покончил с собой, Данте, а потом выяснилось, что у него такие долги, что не хватило недвижимости погасить их. Дочь и вдова все еще выплачивают по некоторым из них. — Ньюбери оскорбительно засмеялся. — Ты молодец, что связался с Лейлой, — продолжил он, развязно улыбаясь красным мясистым ртом. — Теперь она оплатит векселя, будь уверен!
У Данте с языка едва не сорвалась одна из тех бойко-непристойных фраз, которыми так изобиловала речь итальянских мальчишек в его детстве. Недомерок, сидящий напротив, вызывал желание размазать его по стенке. Но бизнесмен победил в Данте задиру-итальянца, здравый смысл привычно подчинил себе бешеный темперамент.
— Не думаю, Карл, что в попытке Лейлы спасти репутацию семьи и выплатить отцовские долги есть что-то позорное. Если это все, что ты имеешь против моей невесты, то можешь быть свободен. Если же захочешь еще покопаться в могилах ее предков, помни, что за спиной Лейлы ты всегда найдешь меня. Последствия тебе и не снились. Крестница Гэвина может тогда приходиться тебе женой хоть двадцать раз, но это тебя не спасет. Я вышвырну тебя из компании. Я выразился достаточно ясно, дружище?
— Данте, не кипятись! Я всего лишь забочусь о твоей репутации и не хочу, чтобы тебя обманули!
— Карл, я уже взрослый мальчик. И сам могу о себе позаботиться. — Данте откинулся назад и мягко улыбнулся. — Гости заждались. Пойдем, и сотри с лица эту постную мину. Улыбайся!
Поле битвы осталось за Данте. Если бы и от Лейлы он мог отделаться так же легко, как от Ньюбери! Отдал бы правую руку и два пальца левой, только бы забыть и ее, и все, что с нею связано. Невозможно сохранять на лице выражение жизнерадостного идиотизма, когда душу рвут на части мысли, что кто-то уже занял возле Лейлы место, по праву принадлежащее ему одному, проник в ее сердце и завладел телом.
Минуты текли, словно вязкий кленовый сироп, Лейла продиралась сквозь них к концу рабочего дня, преодолевая все усиливающиеся желудочные спазмы и головокружение. Стол в ее кабинете был завален бумагами, делам не виделось конца. Данте жил где-то за этой бумажной стеной и развлекал своих аргентинских партнеров. Лейла ничего не знала о нем вот уже два дня. Когда в среду она брела домой, ей казалось, что асфальт вот-вот проломится под ней, а сверху ее завалит домами.
