И еще одна грань «магического кристалла» гриновского искусства — его изображение природы, стоящее на уровне изысканного «пленэра» новой живописи. А. Грин может быть назван первоклассным пейзажистом. И дело тут не только в той полной реальности его пейзажей, его приморских акварелей, о которой хорошо говорит К. Паустовский во вступительной статье, не только в том волшебстве воображения, с которым А. Грин во всей точности воспроизводит отсутствующую в действительности местность в своих рассказах. Главное то, как радостно, торжественно и близко душе все, о чем пишет А. Грин, как это все входит в зрительный и эмоциональный опыт любого вдумчивого наблюдателя природы и как искусство А. Грина умеет сделать заманчивым и поэтичным каждый обыкновенный уголок его страны. Похоже на то, как в его рассказе «Акварель» двое людей, живших и грубо ссорившихся в постылом доме на окраине города, случайно увидели этот свой дом на выставке картин, написанный талантливым живописцем. И то, что было для них каждодневным и привычным — «окна, скамейка… яма среди кустов, поворот за угол, наклон крыши, даже выброшенная банка из-под консервов», — предстало вдруг преображенным и милым. Таков эффект многих мест в рассказах А. Грина, где нет ничего нереального и, однако, все стократ чище, радостнее, ярче, чем мы это знаем.
…Белой точкой на горизонте, в исчезающей отдаленности моря появляется корабль, за ним еще один и еще… Ветер и волны дружно влекут их, они летят, слегка накренясь, у них почти живые, стройные формы; ветер воет в тонких снастях, плещет вдоль борта тугая отлетающая волна, загорелые веселые матросы глядят за горизонт — что там? И наше сердце стремится лететь за ними, к тучам, полным зарева далеких, удивительных городов, к цветам и скалам таинственных стран воображения…
Это корабли Александра Грина.
Творчество Всеволода Иванова занимает важное место в истории советской литературы начиная с первых лет ее развития. Войдя в литературу с благословения А. М. Горького, Вс. Иванов через весь свой сложный и неровный творческий путь пронес преданную любовь к художественному слову, веру в силу воздействия его на человека и взгляд на литературу как на высокое общественное служение, требующее от человека героизма. Патриотическое и жизнелюбивое творчество Вс. Иванова дало ряд таких художественных ценностей, которые вошли в основной фонд нашей социалистической культуры.
Ко времени первых своих литературных опытов (1915—1916), горячо одобренных М. Горьким, Всеволод Вячеславович Иванов прошел уже насыщенный острыми впечатлениями и тяжелым душевным опытом отрезок жизненного пути. Рано расставшись с бедствовавшей семьей, Вс. Иванов подростком и юношей скитался по Сибири и Зауралью. Он преждевременно узнал горечь борьбы за кусок хлеба, жизнь трущоб и страннических дорог, всю грубую «изнанку» жизни. Он переменил множество профессий и занятий, в том числе довольно экзотических, — был, например, клоуном-шпагоглотателем в бродячем цирке и странствующим факиром. Юноша горел чувством свободы и удивления перед широтой и драматизмом жизненных впечатлений, много читал и сочинял и, вопреки страданиям бедности, был преисполнен жгучего романтизма. Все это отразилось в первых рассказах Вс. Иванова, опубликованных в Сибири и в Петрограде, — в них видно подлинное упоение жизнью в соединении с тоской от ее несправедливого, подчас мучительного устройства.
