И затем шаг за шагом начинает шириться трагическая, мучительная основная тема повести, тема ужасной, бедной смерти человека, чья жизнь была «не то». Тема эта, в той же тональности, которая была задана в первой главке, здесь звучит во всю силу, терзающе, повторяясь и нарастая (это, так сказать, «фугато») и в конце концов превращаясь уже в подлинно «музыкальный» момент: протяжный, отчаянный, трехдневный вопль Ивана Ильича: «У! Уу! У!» — который «нельзя было за двумя дверями слушать без ужаса». Незадолго до того возвращаются персонажи, мотивы первой главы: Шварц, мужик Герасим; первый теперь раздражает своей комильфотностью, которая лишь подчеркивает скверные дела Ивана Ильича, но другой становится одним из основных действующих лиц повести; он — единственный, кто может дать утешение и мир измученному болью и ложью смертнику. Буфетный мужик, всегда чистый, по-русски одетый деревенский парень, сильный и кроткий, со своей к месту и не к месту радостной ухмылкой, просто смотрящий на болезнь и смерть и беззаветно служащий барину последнюю службу, — он один приносит утешение и относительное довольство полумертвому Ивану Ильичу до его кончины. «Свет» и «радость» после смерти — это проявление иных, невидимых и мистических сил; но в этой жизни — важно подчеркнуть — лишь общение с придурковатым и добрым малым Герасимом не отвратительно Ивану Ильичу. В этом сближении с народной простотой и искренностью — часть душевного спасения здесь, на земле. Многозначительная деталь: именно в общении с Герасимом Иван Ильич почувствовал ложность всей своей прошлой жизни и грубую, ненужную натянутость отношений с ним, больным, всех окружающих. «Нравственные страдания его состояли в том, что в эту ночь, глядя на сонное, добродушное, скуластое лицо Герасима, ему вдруг пришло в голову: а что, как и в самом деле вся моя жизнь, сознательная жизнь была «не то»?
Отметим кстати необыкновенно уместное употребление здесь такого принужденного в других местах синтаксического галлицизма: «ему вдруг пришло в голову», «глядя на лицо Герасима». Именно так — незаметно, случайно якобы. Самый значительный перелом в мыслях умирающего наступает как-то исподволь, естественно, в нужный момент; и благодаря странно живому, но обращающему на себя внимание обороту речи ощущение это передается читателю.
Итак, мы проследили, как обдумана и прекрасно сформирована в свете основной идеи повесть Толстого, как стройно, соразмерно и полифонично-музыкально сопоставлены в ней все эпизоды и явления.
