|
| Светлая луна, что в небесах сияет, | тэру цуки-ва |
| Уменьшаясь, вырастает вновь. | митикакэ сикэри |
| Человек же вечности не знает. | хито-но цунэ наки |
(VII — 1270)
| Нет, не надеюсь я | МифунэТаки-но уэ-но |
| Жить вечно на земле, | Мифунэ-но яма-ни |
| Как эти облака, что пребывают вечно | иру кумо-но |
| Над водопадом, | цунэ-ни араму то |
| Среди пиков | вага мованаку ни |
(III — 242) [13]
В приведенных песнях для выражения идеи скоротечности времени и бренности бытия используется обычный в народной поэзии прием — сравнение с природой. Причем представления о ее вечности в разных песнях неодинаковы. В одних символом неувядания служит образ сливы, которая каждую весну расцветает снова и как бы не подвержена смерти в отличие от человека. В других вечными кажутся лишь море и горы, растения же и цветы воспринимаются как нечто преходящее:
| Вот высокая гора и моря — смотри: | Такаяма то уми косо ва |
| Вот гора — всегда горою будет здесь стоять, | яманагара каку мо уцусику |
| Вот моря — всегда морями будут так лежать, | Уминагара сика мо арамэ |
| Человек же, что цветы, - | хито-ва хана моно дзо |
| Бренен в мире человек… | уцэсэми-но ёхито |
(XIII — 3332)
Любопытно привести еще одну песню, в которой меняется прежнее представление о нетленности гор и морей.
| Море! Разве знает смерть оно? | Уми я синуру |
| Горы! Разве знают смерть они? | яма я синуру |
| Но придется умереть и им: | синурэ косо |
| У морей с отливом убежит вода, | уми-ва сиохитэ |
| На горах завянут листья и трава… | яма-ва карэсурэ |
(XVI — 3852)
Эти произведения позволяют судить, сколь неоднороден материал памятника. Они показывают также, как со временем под влиянием буддийских учений мотив бренности начинает звучать сильнее.
Однако философской лирики в полном смысле в "Манъёсю" нет. Обычно песни содержат лишь некоторые раздумья философского плана. Интересны две песни, записанные на кото (музыкальном инструменте типа цитры) в буддийском храме Кавара:
| Жизнь и смерть — | Ики сини-но |
| Два моря на земле — | Футацу-но уми-о |
| Ненавистны были мне всегда. | итавасими |
| О горе, где схлынет их прилив, | сиохи-но яма-о |
| Я мечтаю, чтоб уйти от них. | синобицуру камо |
(XVI — 3849)
| Ах, во временной сторожке дел мирских, | Ёнонака-но |
| В этом мире, бренном и пустом, | сигэки карино-ни |
| Все живу я и живу… | суми сумитэ |
| До страны грядущей как смогу дойти? | итараму куни-но |
| Неизвестны мне, увы, туда пути… | тадзуки сирадзу мо |
(XVI — 3850)
В первой песне образ моря комментаторы трактуют в буддийском понимании, как могучую разрушительную силу, внушающую страх. Здесь передано чисто буддийское стремление к состоянию отрешенности. Во второй "грядущая страна" толкуется как буддийский рай. Образ "временной сторожки" символизирует временность жизни на земле. В памятнике в данном значении он встречается в единственной песне, но впоследствии, в классической японской поэзии XIII в., широко используется в качестве символа буддийского восприятия жизни. Впрочем, автор этих песен неизвестен, и можно допустить, что записи были сделаны буддийским монахом и не обязательно японцем.
