— Слыхал я, Эгги Ёкульсон тебе задолжал? — спросил пивовар сходу.
— Уж не хочешь ли ты, мастер котла, погасить его долг? — усмехнулся Этер.
— Именно, — кивнул Снорри. — Если я его убью, то отдам его долг.
— Да пёс с ним, — глаза трактирщика вспыхнули, точно два гульдена. — Сделаем лучше! Иди, вызови его, а я буду принимать ставки! А когда ты его зарубишь, выручку поделим пополам.
— Делай, как знаешь, — махнул рукой Снорри, направляясь к столику, за которым сын Ёкуля тратил отцовские деньги.
— Хэй, добрые люди! — обратился пивовар к игрокам. — Правда ли, этот вот человечек назвал меня мужеложцем?
— И тебя, и твоего дружка, — буркнул Эгги раздраженно. — Не мешай, иди отсюда.
Снорри пихнул его под локоть. Игрок выронил стакан с костями. Вскочил из-за стола:
— Ах ты жопа дырявая, да я тебя…
И осёкся, увидев топор в руке обидчика.
— Я вызываю тебя на судебный поединок, — проговорил Снорри ледяным голосом. — Здесь и немедля. На любом оружии. Ты смоешь своё враньё кровью. Можешь позвать в защиту одного человека. Если откажешься, люди будут звать тебя женовидным ниддингом.
Эгги мгновенно протрезвел. От ужаса. Он не мог поверить, что его вызвали на бой. До крови. Возможно — до смерти. И кто вызвал! Сын изгнанника!
В корчме стало тихо. Кто-то из младших побежал сказать Ёкулю, в какую передрягу попал его сын. Все смотрели на Эгги. Никто его не жалел.
А потом раздался голос Этера:
— Господа, ставки! Делаем ставки!
Снорри скривился. Его тошнило. Он сказал:
— Идем на улицу.
Эгги что-то мямлил, мычал, вяло упирался, чуть не плакал, но его схватили сильные руки дровосеков и поволокли прочь. Снаружи уже собирался народ. Поединщиков обступили плотным кольцом. Бежать было некуда. Эгги заозирался, ища поддержки. Тщетно. Ни один взор не озарился сочувствием. Толпа хотела драки.
Эгги отчаянно пытался выкрутиться:
— Если это судебный бой, то нужен лагеман-судья!
— А я вместо него, — добродушно улыбнулся Этер. — Я беру всю ответственность на себя!
Толстяк знал, что уж с него-то никто ответа не спросит…
— По закону, поле для хольмганга должно быть на острове или на холме, и выложено по краям ореховыми прутьями! — попытался ещё раз Эгги.
— Уже двести лет как это необязательно, — обрадовал всех Грам сын Грима, охранник альдермана Свена, оказавшийся в тот день в пивной.
— Я буду биться этим топором, — Снорри поднял плотницкий тесак, — а ты?
— А я… а у меня нет оружия! — радостно воскликнул Эгги. И победно, гордо обвёл глазами толпу. Люди недовольно бурчали, Этер хмурился, а Снорри стоял с безразличным, заиндевевшим взором. Словно чего-то ждал.
