– Это Стамбул, – глянув в окошко, без энтузиазма сказала Катрин. – Я там была.
Самолет, сделав круг, опустился еще ниже, и я и в самом деле увидел знаменитую бухту Золотой Рог, купола мечетей и пики минаретов. Мы три раза по кругу облетели Стамбул, словно на экскурсии «Город с птичьего полета», а потом под нами заблестела лишь водная гладь, которая, если я правильно сориентировался, должна была быть Мраморным морем.
– Насколько я понимаю, Стамбул нас не принял, – сказал я, – и теперь мы летим прямиком в Грецию.
– Скорее всего так, – сказала Катрин. – Я там тоже была. В круизе. – Судя по ее тону, круиз не добавил красок в ее строгие будни.
– Вот и покажете достопримечательности, – сказал я.
– Но сначала искупаемся, – невесело парировала Катрин.
– Ну да, – сказал я, – раз на Азорах не успели...
Мы действительно приземлились в оказавшихся более сговорчивыми Афинах, хотя нам об этом не докладывали, снова велев опустить на окнах пластмассовые шторки. Наступил вечер, а о нашем освобождении не было ни слуху, ни духу. Откуда-то выпущенные две несчастные, слегка помятые стюардессы молча раздали нам обед сухим пайком, и мы пожевали под зорким оком охранника.
Интенсивный обмен информацией и горячий торг происходил где-то там, в носу лайнера, у нас же в хвосте было, как в провинции, тихо. Динамик иногда включался, будто ненароком, на одно мгновение, и по голосам в ультракоротковолновом эфире, было ясно, что обстановка накалена до предела, а стороны продолжают упорствовать. По выражению лица, с которым наш бандит тоже жадно ловил обрывки информации, было видно, что и он нервничает от неведения, как бы вычисляя, во что обойдется вся эта затея лично ему. На нас он смотрел свирепо, но взгляд у него был пустой, бараний, и было ясно, что в этой команде он никто – просто наемный головорез.
Наконец динамик заговорил. Он обращался ко всем нам. От имени террористов он объявил нам благодарность за понимание ситуации и проявленную сдержанность и пообещал, что в ближайшие часы по подготовленным спискам будут амнистированы еще сто двадцать пассажиров. Лучше бы он помолчал до поры, потому что не было на борту человека, который бы не надеялся, что выбор падет на него. И все-таки люди на всякий случай торопливо обменивались записками на волю, письмами и номерами телефонов. В полночь счастливчики покинули самолет – меня с Катрин среди них не оказалось. Голос попросил отпущенных подтвердить властям, что на борту к заложникам относятся гуманно и что ни один волос с их головы пока не упал. Я и не подозревал, насколько вскоре станет весомо это малоприметное словечко «пока».
