— Оля почти не изменилась.
— Снимок древний. Мне он очень нравится. Я ее сфотографировал еще в ЗабВО, когда она Пашку вынашивала.
— А это что за музейный экспонат! — Николай взял и слегка приподнял облупленную со всех сторон двухпудовую гирю. — Неужто училищная? Ты что очумел ее с собой таскать по свету?
— Перестань, — Петр слегка смутился. — Какое тебе дело до этой железяки. Это, может, мой талисман. И потом, я же не на себе ее таскаю. Тоже мне невидаль. Кончай таращиться по сторонам, тут тебе не музей. Ближе к делу.
— Хорошо. К делу так к делу. Петр, прочитай вот это для начала. — Корнеев протянул газетную вырезку с отчетом Бергмана. — Расскажи об этом бое подробнее.
Потапов внимательно прочитал материал. Пару раз скривился, словно от кислого яблока, пару раз улыбнулся.
— По сути, здесь все правда, приврал военкор самую малость. Бой был за трое суток до его приезда, с трофеями перебор. Мы ему показали сразу все, что насобирали за неделю, а он лепит, что за ночь взяли. А так — все правда. Да, собственно говоря, в чем дело? — Петр насторожился. — Ты что в особисты подался? Зачем тебе это?
— Зачем? Вопрос, конечно, интересный… А черт его знает, зачем! Сам знаю — не мое это дело. Только из — за этого материала меня и моих ребят дерьмом обмазали, а автора вообще замочили.
— Как это замочили? Брось! Из — за чего тут мочить?
— И я думаю, что нет повода. Но факт остается фактом: сам видел Бергмана в черную клеенку упакованного. Так что ты все, пожалуйста, вспомни. И про морфий расскажи подробней.
— Что тут рассказывать. Наркоту, мы взяли у «чехов» в тайнике за пару дней до приезда твоего писателя. Сдали особистам все пакеты до единого вместе с этим странным бэтром и другими трофеями. У меня в батальоне дурь спросом не пользуется. — Петр презрительно сплюнул сквозь зубы. — Ты мне лучше про своего Валиева расскажи, что это за кадр такой? От него за версту дерьмом разит. Гнилой человек.
— Во — первых, он не мой. Во — вторых, за что ты его так? Чем он тебя так достал?
— Если бы были факты, я бы его уже закопал. Тут закон — тайга. Только нет ничего. Но чует мое сердце, не пленный он вовсе, а с этими «чехами» у него какое — то свое дело было.
— Брось! Не может быть.
— А как понимать, что ключики от наручников, в которые он был закован, у него же в кармане лежали? И потом, в бронемашине мои ребята обнаружили пепел от каких — то бумаг. Руки Валиева в саже были испачканы, говорил, что его заставили какие — то документы спалить, что в них не знает. Ты бы поверил в такую туфту?
