По дороге от плотины до заводских ворот Шмелев продолжил разговор:
— Мы ищем пути, чтобы сахар обходился нам дешевле. В этом наше спасенье. Вот от Виктора Константиновича, как от инженера-химика, ждем доброго совета.
Курнатовский, не расслышав и половины слов управляющего, пожал суховатыми плечами.
За воротами горой лежала свекла. Для мойки ее были устроены желоба, в которых бурлила вода, накопленная в пруду. Сейчас тут никого не было.
Прошли в цех сырого сока. Там обедали рабочие, стоя у подоконников. Ели хлеб с солеными огурцами и вареной картошкой. Лишь у двоих были бутылки с молоком.
Ульянов поздоровался, пожелал приятного аппетита.
Пожилой мастеровой, повертываясь лицом к нему, занес в сторону как бы одеревеневшую ногу:
— Здравия желаем! А угощать, извиняйте, нечем. «Всё колеса да пружины, — обвел ехидным взглядом цех, — лишь умей их заводить».
Владимир Ильич отметил: у говоруна один ус черный, другой — белый. Вероятно, тот самый, которому Глафира Окулова просила передать брошюрки. А рабочий той порой закончил, стукнув пяткой негнущейся ноги, как тяжелой клюшкой:
Не придумают машину,
Штоб работника кормить.
— Ошурков, ты почему здесь? — прикрикнул посиневший от злости Шмелев, заглушая смех рабочих. — Чего по цехам шляешься? А?
— Я, господин управляющий, привык отвечать не на «ты», а на «вы».
«Тот! — сказал себе Владимир Ильич. — Но ведь не удастся встретиться наедине».
— Ладно, — уступил Шмелев, испытывая неловкость за свою несдержанность при гостях, — считайте, что я сказал «вы». Почему не в машинном?
— Картошку дюже люблю! — Ошурков прищелкнул языком и кивнул на горшок в руках соседа. — В мундирах сварена. С солью — лучше поросятины!
Рабочие опять засмеялись. Говорун подошел поближе:
— Стишок я сказал для хозяев правильный. Прикиньте: на обед нам дается полчаса. А машина накормила бы в два счета: раз-два, раз-два, и — все сытехоньки! И сызнова: «Эй, дубинушка, ухнем!» Сахарок-то станет дешевше, барышей-то прибавится!
— Не болтайте, Ошурков, глупостей. Идите на свое место, — потребовал управляющий. — За болтовню знаете что бывает?
— Мне — ништо! — Рабочий снова ударил пяткой в пол. — «Бобыль гол, как сокол…» А работу Ошурков соблюдает.
— Знаю. Но прибаутки оставьте. Не масленица.
Молча прошли в следующий цех.
Владимир Ильич переглянулся с женой. Надежда поняла его:
«Обидно, что нельзя было поговорить с рабочими. Если бы не этот управляющий с его приторной любезностью…»
Дошли до склада. Конусообразные головки сахара, обернутые синей бумагой, лежали штабелями. До самого потолка.
