— Пока бог миловал.
— Думаете, записки оберегают? Не выдаете наличными, а у рабочих все-таки деньги были. Да, да. Не отрицайте этого. Продукты и товары, полученные в вашем амбаре по запискам, они перепродавали себе в убыток. По половинной цене! Не наблюдали? Читайте «Сибирскую жизнь». Там напечатано.
— Написать нетрудно. А я не знаю… Может, кто-то и перепродал. Нет, говорят, правила без исключения. Одно скажу: наши мастеровые живут худо. Очень бедно живут. Перебиваются кое-как… Картошка со своих огородов выручает… У некоторых коровенки…
— Если вы это признаете, убедите хозяйку войти в положение рабочих.
— Что вы?! Немыслимое дело, — замахал руками Шмелев. — Так можно вылететь в трубу. А нас и без того железная дорога режет, — привозный сахар сбил цену. Мы стоим перед пропастью. Как бы не упасть в нее.
— Говорите, дорога виновата? Нет, вопрос гораздо глубже. Вы слыхали о промышленных и торговых кризисах, или о «заминках», как выражаются некоторые деликатные экономисты?
Шмелев не слыхал. И Владимир Ильич сказал, что за «процветанием» промышленности неизбежно наступит кризис, да такой жестокий, какого Россия еще не знала. В земледелии признаки кризиса уже налицо, завтра он потрясет всю промышленность.
— А избежать его нельзя?
— При существующем положении невозможно. Много ли ваши мастеровые берут сахара даже по запискам?
— Какие они покупатели! Соль, керосин да табак… Я бы сказал: бедны, как церковные крысы!
— Вот видите! А значительная часть крестьянства живет еще труднее. Кто же будет покупать ваш дорогой сахар?
Послышался ржаво-хриплый гудок, будто заревел осел. Перерыв на обед! Но из ворот завода вышел единственный человек, высокий и поджарый. По описанию друзей узнали — Курнатовский.
Встретились на плотине. Шмелев, спеша познакомить с посетителями, сложил ладони рупором и закричал в ухо:
— Господа из Петербурга. — Повернулся к Владимиру Ильичу: — Простите, фамилию запамятовал… Ульяновы, точно-с. — И опять — в ухо инженеру: — Господа Ульяновы желают ознакомиться с производством.
— Слышал, много слышал! — Виктор Константинович тряс руки гостей. — И день сегодня для меня воистину праздничный!
— Может, отложим осмотр? — громко сказал Владимир Ильич, приставив со стороны ветра ладонь ребром к уголку своего рта. — Вы, насколько я понимаю, идете обедать.
— После осмотра пообедаем вместе. Я счастлив познакомиться. — Глянув на управляющего, Курнатовский добавил: — И показать завод. Пойдемте.
