— Так пойдем, дорогая моя,— сказал Монте-Кристо, и оба последовали за Али, направлявшемуся к берегу.
Проходя мимо пещеры, Гайде увидела, что Бертуччио рубит в скале углубление.
— Что делает Бертуччио? — с любопытством спросила она.
— После узнаешь, Гайде,— ответил граф и, обернувшись к Бертуччио, тихо спросил:
— Ты скоро закончишь?
— Да, господин граф, очень скоро. Я прилажу фитиль, и когда вы подадите знак, все кончится.
— Хорошо, Бертуччио, следуй за нами.
Корсиканец с изумлением посмотрел на графа, но Монте-Кристо повторил приказание, и управляющий пошел за ним с ломом в руке. Придя на берег, Али остановился и указал на выдающийся в море утес.
Глянув в том направлении, Монте-Кристо увидел человеческую фигуру, распростертую на камне. Лица не было видно, но лужа крови свидетельствовала, что человек тяжело ранен. Правой рукой незнакомец судорожно сжимал какой-то предмет. Одним прыжком Монте-Кристо очутился подле несчастного, обхватив его сильными руками, отнес на холмик, покрытый мягким дерном, и осторожно опустил на землю.
— Али,— приказал граф,— поспеши в грот и принеси рому. Не теряй ни минуты — речь идет о человеческой жизни.
Нубиец быстро скрылся, между тем граф и Бертуччио подложили под голову раненого пучок морской травы. Монте-Кристо ощупал его грудь.
— Он жив еще,— сказал он со вздохом облегчения,— и с Божьей помощью я спасу его.
Вдруг за его спиной раздался ужасный крик Бертуччио:
— О, господин, это тот негодяй-убийца — разве вы не узнаете его?
Граф наклонился и, стерев с лица пострадавшего кровь, воскликнул пораженный:
— Правда, это Бенедетто!
— Назад, господин!— яростно закричал Бертуччио, занося свой лом.— Я размозжу череп этому вампиру!
Лом просвистел в воздухе, но прежде чем он успел опуститься на голову Бенедетто, граф схватил его и сильным движением выбросил в море.
— Бертуччио,— холодно произнес он,— как вы осмелились в моем присутствии разыгрывать роль судьи?
— О, господин, простите меня! Но гнев помутил мой рассудок. Ведь Бенедетто сжег мою невестку, свою приемную мать, чтобы завладеть ее деньгами. Он жил только одними грабежами и убийствами!
— Не тратьте даром слов, он человек — и должен быть спасен!
Появился Али с ромом, граф влил несколько капель в рот Бенедетто. Гайде начала тереть ему виски, и несколько минут спустя несчастный глубоко вздохнул и зашевелился, все еще не открывая глаз.
Граф осмотрел его рану.
— Он будет жить,— решительно произнес он,— рана не опасна.
