Владимир Мономах | страница 64



– Позволь мне, прелестная красавица, занять место возле тебя, – сказал он смиренно.

Она склонила головку, не спуская с него блестящих глаз.

– Прошу тебя, скажи мне свое имя, – попросил он.

– Феофания, – ответила она приятным низким голосом.

– А я князь русский Олег. Я рад познакомиться с тобой.

Она вновь склонила головку, показывая, что принимает его ухаживания.

– Как тебе наша столица? – спросила она.

– Я в восторге от ваших храмов и дворцов, от богатства и роскоши огромного города, – отвечал он, и слова лились сами собой, будто кто-то подсказывал. – Я покорен гостеприимством тех людей, с которыми приходится встречаться, приветливостью горожан. Я здесь нашел вторую родину…

Он еще некоторое время восторженно рассказывал ей о своих впечатлениях от Византии, а сам незаметно рассматривал ее. И чем дольше глядел, тем больше она ему нравилась. У нее были нежные очертания лица, темные, полные страсти глаза, трепетные лепестки носа, согласно моде в тонкую линию выщипанные брови. Да, ради такой девушки он был готов пойти хоть на край света!

По всему было видно, что пир приближался к концу, и она могла вместе с родителями вот-вот уйти. И поэтому Олег проговорил горячо и торопливо:

– Феофания, ты мне очень понравилась, я не хочу терять тебя. Верь мне, я говорю искренне.

Она улыбнулась в знак того, что верит ему.

– Мы должны встретиться. Скажи, когда мы сможем увидеться?

– Наш дворец расположен возле церкви Святого Спаса, ты легко найдешь. А я скажу своим слугам, чтобы они известили меня о твоем приходе.

– Спасибо, спасибо, моя красавица, – проговорил он, пятясь и не спуская с нее глаз. – Жди меня, я обязательно приду!

Вечером следующего дня он был у дворца Феофании, попросил слугу вызвать ее. К его удивлению, слуга тотчас выполнил его просьбу. Феофания вышла из парадной двери и побежала, не отрывая от него сияющего взгляда, и даже споткнулась на ровном месте, но не обратила на это внимания.

– Я так ждала тебя, – сказала она, задыхаясь от волнения.

– А я едва дотерпел до вечера, – ответил он искренне. – Мне кажется, время тянулось так медленно, как колымага поднимается в гору.

Она рассмеялась тихонько, радостно. Они пошли рядом.

Константинопольские улицы были неширокими, не шире киевских или черниговских, замощены не жердями, тонкими деревьями и хворостом, как на Руси, а камнем. Центр города занимали дома богатых: кирпичные, двухэтажные, с плоскими крышами, которые одновременно служили и террасами; на них сидели за столами или прогуливались облаченные в тоги и туники мужчины и женщины, перекусывали, пили напитки. Окна домов выходили на двор, а вдоль улицы тянулись сплошные глухие стены; на стенах были высечены имена владельцев; входные двери были железными, на крепких запорах.