Олег прищурил синие глаза, прикидывая, с чего начать, какую сотню двинуть первой, а какие следом. Он уже привстал на стременах и собирался выкрикнуть слова приказа, как вдруг почувствовал сильный удар в голову: строй хазар дрогнул, искривился и взмыл в небо; последнее, что он увидел, была грива его коня, которая вдруг кинулась ему в лицо…
– Вяжите и быстрее отвезите на греческий корабль, там ждут его, – брезгливо проговорил бек. – Мы честно отработали подарки, которые прислал нам великий князь Киевский Всеволод!
Олег проснулся от жгучей боли в спине и резкого окрика над головой:
– Хватит спать! Берись за весла!
Он открыл глаза. Над ним колыхалось бородатое лицо с вытаращенными рачьими глазами.
– Чего развалился? Шевелись!
Взметнулся хлыст, и хлесткий удар пришелся по лицу, задев левый глаз; потом на всю жизнь останется след от этого удара, а в минуты волнения левую щеку будет одолевать тик, и со стороны будет казаться, будто князь подмигивает кому-то.
– Как ты смеешь бить меня, холоп? – с негодованием воскликнул он, приподнимаясь со своего места, и только тут заметил, что его руки цепями прикованы к веслу. – Прочь с глаз моих!
Новый удар хлыста поверг его на пол.
– Поговори! Запорю, мерзкий раб!
До него дошло, что человек говорит с ним по-гречески, а он отвечает по-русски. Греческий, как почти все князья, он знал хорошо. Ему обучали с детства, и он умел не только читать и писать, но и довольно сносно разговаривать. Владеть греческим было почетно среди русских феодалов.
«Запорет!» – мелькнула в воспаленном мозгу мысль, и он, почти не соображая, сел на скамейку, взялся за весло и стал грести. Где-то сверху бил барабан, задавая ритм движению; опасаясь хлыста, Олег греб изо всех сил, и больше надсмотрщик к нему не подходил.
Потихоньку он стал оглядываться, стараясь узнать, где находится. Над ним низко нависал потолок, под ногами прокатывалась вода, и он понял, что находится в трюме какого-то судна. За бортом шелестели волны, что-то поскрипывало, и этот скрип напоминал Олегу куриный «разговор». В полутьме виднелись фигуры гребцов, скамейки, на которых они сидели, поблескивали цепи, которыми они были прикованы к веслам. У Олега по спине пробежал холодок: он понял, что попал в страшное место, куда ссылали преступников и рабов и откуда обратного пути не было, кроме пучины моря. Он слышал о гребных судах, а сейчас сам оказался на одном из них.
Корабль все больше и больше покачивало, как видно, усиливался ветер. Наконец надсмотрщик приказал:
