Все мои новые знакомые были привезены в Эбенталь из их домов. У них были чемоданчики, в которых лежали красивое белье, косметические принадлежности, даже духи. У меня — форма, состоящая из кителя и брюк, сапоги и рюкзак с «зибенцвечкен», как говорят немцы. Все эти дамы были «партейгенносе», нацистки. Их роль была маленькая. Благотворительность, работа по лазаретам, лагерям для детей, но они носили названия «Крайсфрау», «Бецирксфрау», даже «Гауфрау», что указывало на то, что они были председательницами отделов в районах, округах и даже целой провинции. Помоложе — начальницы БДМ (Союз немецких девушек) или еще ниже «Ха-Йот» (Хитлер-югенд). Только две, кроме меня, были «военными», в формах: симпатичная круглолицая пруссачка Урсула Пемпе и Лизхен Груббер, служившие в штабах армии.
Майор попал в офицерский барак, в котором тоже преобладали австрийцы. Устроился удобно. Он всегда любил чистоту и комфорт.
Весь лагерь никак не мог понять, почему мы попали в их общество. Там были или большие партийцы, или командиры каких-нибудь известных частей. Кроме словенки Марицы и меня, была еще одна иностранка, Марта фон-Б., жена большого венгерского дипломата.
Еще меньше понимали мы с майором, почему нас не отпустили сразу, а привезли в это, довольно уютное, чистилище.
В женских бараках были настольные лампы, шкафы для платьев и белья. На удобных пружинных кроватях — простыни, подушки и белые пушистые одеяла. Мне объяснили, что до прихода англичан не было ни колючей проволоки ни сторожевых вышек в Эбентале. Это был лагерь РАД (рабочих отрядов учащейся молодежи). Этим объяснялась и чистота, и гимнастические площадки, и масса цветов на клумбах.
Нас стерегли солдаты строевых частей. Начиная с капитана, коменданта лагеря, сержант-майора Джонни, и до последнего солдата, они были любезны и приветливы. Кормили нас, как на убой. Три раза в день нам давали пищу, и можно было брать вторые порции. Из громадных консервных банок в котел попадали курицы, овощи, иной раз ветчина или корнбиф. Прекрасный чай с молоком и сахаром на завтрак и два раза в день горячая еда. Хлеба было мало, но давали коробками бисквиты Грэхэм. Разделения между женской и мужской частью лагеря не было. Мы гуляли вместе, играли в карты, разговаривали, и только в десять часов вечера дамы должны были удаляться за жиденькую садовую ограду своих домиков и до следующего утра не смели выходить в общий круг.
Два раза в день нас выстраивали, утром и вечером, в торжественные карэ. Появлялись английский капитан и Джонни со стеками подмышками, поднимался или опускался гордый флаг Великобритании. Старшие бараков по очереди подходили к начальству и сообщали о численности и наличии заключенных. Англичане считали наши головы и после этой церемонии распускали.
