состоянии хотелось философствовать. За всю жизнь не нашел времени задуматься над подобными вопросами, а теперь за один день хочешь решить до конца загадку бытия. То ли, чтобы прояснить свою точку зрения, то ли, чтобы облегчить течение следующей ночи. Кто-то отведет тебя на край пропасти, столкнет в нее и там ты останешься в одиночестве — никто не пойдет с тобой и никто не встретит тебя, и на вечные времена ты останешься один на один со своим небытием в нигде.
Но что же там было с этим сном? Из чего возник он и почему снился не однажды? И почему именно нынешней ночью мне потребовалось пережить его опять? Символ, ощущение подсознательного? Но каким образом такое ощущение могло возникнуть у ребенка, которому еще не дано сознавать сущность жизни, где уж там смерти? Если такое ощущение возникло независимо от его разума, то должна быть какая-то закономерность, должны быть какие-то неведомые силы, которые вложили в него это ощущение и в дальнейшем таким образом определяли ход его жизни, чтобы предощущенное могло сбыться. И если бы это так и было, значит все было предопределено изначально, каждый шаг Вийупа, каждая мысль и выстрел, убивший барона А. Но если это так, если он должен был выстрелить во исполнение воли неведомого рока, то он, Вийуп, не несет ответственности за свой поступок. Почему же тогда его судили, почему назвали преступником и держат в тюрьме, как могут против его воли столкнуть в пропасть? Ведь он в таком случае невиновен. А может быть, его дело и судьба суть лишь малая частица замысла таинственного Космического Разума? При всех своих кажущихся ошибках и зловолии, обидах и несправедливости этот Разум, быть может, творил нечто великое, прекрасное, нужное? И доброе. Но недоступное пониманию человека. Но тогда и человек тоже делал только добро, безразлично как: совершая преступные действия против своих сограждан, истязая их и каждым мановением руки творя зло и разрушение, он, тем не менее, оставался в сути своей честным, так как исполнял заранее предопределенную задачу своей жизни, — человек был и всегда оставался добрым, даже при всем желании он не мог стать иным. Это казалось парадоксальным, но более мелкими парадоксами жизнь изобиловала всегда — отчего же не быть и этому великому Парадоксу Вечности?
Почти физическим усилием Вийуп заставил себя думать о сне. Вероятность его символичности он уже обдумал, но она его озадачила и увела в лабиринты, из которых он был не в состоянии отыскать выход, ум его не мог сделать логического вывода, доискаться до истины. В попытке спасти престиж человеческого разума он попробовал взглянуть на это с простейшей стороны. Физиология, связь причин и следствий, эмпирическое и рассчетное. Быть может, в детстве он залез на эту лежанку, свалился с нее и так сильно ударился, что дух отшибло? Во сне было именно такое ощущение. Потом мать нашла его, пошлепала по спинке, пока снова не заработали легкие. Своим детским умишком он не сумел тогда осознать происшедшее с ним и вскоре об этом забыл. Лишь в подсознании уцелело воспоминание о пережитом тяжком моменте — до того как расшибся, стал задыхаться и потерял сознание. Потому и во сне он не видел ничего, что последовало за мигом падения. Прошло время. Однажды во сне он, возможно, уткнулся лицом в подушку так, что не мог дышать, и на ощущение удушья подсознание тотчас отозвалось, вызвав из памяти забытое событие и он вновь пережил во сне то же самое ощущение. Возможно, сегодня ночью это и произошло.
