— Посмотри, — тихо сказал Мак брату, — жаль, что поводом для этого послужила трагедия, но Изабелла воссоединилась со своей семьей. Ошибки прощены. Даже если мы никогда по-настоящему не станем мужем и женой опять, для меня достаточно просто видеть ее такой, обнимающей людей, которых она любит.
Йен долго смотрел на Мака, не произнося ни слова.
— Нет, недостаточно, — вымолвил он наконец и пошел к Бет, навстречу ее сердечной улыбке.
Мак думал о словах Йена, когда поездка в Кент подошла к концу и они вернулись в Лондон. Луиза решила остаться с матерью, помочь ей успокоиться. Ей не хотелось так быстро оставлять леди Скрэнтон одну. Изабелла уже пригласила их поехать вместе с ней в Килморган на Рождество. Леди Скрэнтон поначалу отнеслась к этой идее сдержанно, но Мак превзошел сам себя и уговорил ее. Изабелла подарила ему благодарную улыбку за это.
Но Йен был прав. Мак не привык выставлять напоказ свои уязвимые места. Он считал, что уже сделал это, рассказав Изабелле об ужасном времени, пережитом в Италии, когда он решил бросить пить. Теперь он сознавал, что рассказал ей все это не только для того, чтобы снискать ее расположение, но и чтобы доказать, что к их браку он относится серьезно. На самом деле он не показал ей в полном объеме, какой развалиной был человек по имени Мак Маккензи. Если бы он сделал это, Изабелла могла бы с готовностью вдавить высокий каблук своих элегантных ботинок в ту развалину и уйти от него прочь.
В один из дней, размышляя о ее тонких лодыжках в ботинках на высоком каблуке и даже представляя ее обнаженной в одних этих ботинках, Мак смешивал краски в студии, когда услышал, как вошла Изабелла. Он оторвал взгляд от стола и почувствовал, как кольнуло сердце. Так происходило всегда, когда он видел ее. Сегодня она была в черном платье, украшенном замысловатыми петлями черной тесьмы. С этим темным фоном ярко контрастировали ее рыжие волосы и зеленые глаза.
— Мак, — резко сказала она, — ты сохранил письмо, которое я тебе отправила?
— Письмо?
Мак с трудом переключил свое внимание на краски.
— Письмо, которое я отправила тебе в ту ночь, когда ушла.
Ах, то письмо… Мак продолжал смешивать краски, чтобы скрыть нервную дрожь.
— Почему ты подумала, что я до сих пор храню его?
— Я не знаю, хранишь или нет, поэтому и спрашиваю.
— Ты говоришь совсем как Йен.
— Йен знает, как заставить людей отвечать ему.
— Все, сдаюсь. — Мак положил мастихин на стол. — Хорошо, пошли со мной.
