Пойгин питал отвращение к чёрному шаману, не верил ему, однако его душа начинала приходить в смятение: что, если всё к тому и клонится?
Главное – люди тундры всё чаще приглашали Пойгина на свои советы. Постепенно он стал понимать, что рано или поздно его заставят вступить в противоборство с пришельцами. Пойгин и сам думал, что схватки не миновать. Однако он надеялся, что будет противоборствовать своим способом, что он никогда не войдёт в сговор с чёрным шаманом.
После одного из говорений в яранге Эттыкая Вапыскат подозвал к себе Пойгина и, оставшись с ним с глазу на глаз, спросил:
– Ну как, ты всё ещё считаешь себя белым шаманом?
– Да, я белый шаман, – убеждённо ответил Пойгин.
– А известно ли тебе, насколько загрязнился ты там, на берегу, если старики заставили тебя унести твою ярангу в море?
– Я унёс в море всё. И ярангу, и всё, что было в ней. Я ничего не пожалел, только бы не угрожала стойбищу беда…
– Этого мало. Люди тундры боятся тебя. Они требуют искупительную жертву.
– Какую?
Вапыскат почесался, вобрав руки в рукава кухлянки, сказал таинственно:
– Кровь твоя будет искупительной жертвой. Я должен буду при свете луны, когда обращу к ней на шесте мёртвую голову белого оленя с чёрными ушами, отрубить тебе средний палец левой руки…
Пойгин медленно поднёс руку к глазам, пошевелил пальцами, сказал нерешительно:
– При солнце дам отрубить себе палец. При луне ни за что.
– Нет, при луне! – воскликнул Вапыскат. – При луне, у мёртвой головы белого оленя с чёрными ушами!
– При солнце! – упрямо повторил Пойгин.
Вапыскат долго смотрел на него, часто мигая красными веками, потом резко повернулся и пошёл к своей упряжке.
– При луне! – выкрикнул он и помчался в своё стойбище, кочевавшее неподалёку в одном из горных распадков.
В эту ночь Пойгин не уходил пасти оленей: не его был черёд. Залез в полог мрачный, неразговорчивый. Кайти осторожно спросила:
– Что-нибудь случилось?
– Нет, нет, – постарался он успокоить жену. – Позови Гатле.
– Мумкыль злится, что мы впускаем на ночь Гатле. Говорит, что его место с собаками в шатре яранги.
– Там её место! – взорвался Пойгин. – Позови Гатле. Я не могу спокойно спать, когда он дрожит на холоде.
Гатле на зов Кайти просунул голову в полог, смущённо улыбнулся.
– Вас будут ругать за меня, – тихо сказал он и зашёлся в удушающем кашле. – Мне бы только маленький кусочек мяса. Сегодня почти ничего не ел.
Пойгин мучительно поморщился, страдая за этого несчастного человека, решительно повторил:
