Ятчоль поспешно отстегнул от поясного ремня трубку.
– Да на что мне твоя трубка, – с досадой отмахнулся Степан Степанович. – Ты усваивай азбуку политграмоты. Повтори за мной: Маг-нит-ка. Ну вот слово попроще – МОПР!
– Пойгин шаман! Пойгин плёка! – рявкнул Ятчоль.
– Да что ты мне заладил: шаман да шаман! Поживу, разберусь. Не уходи в сторону от моей главной линии. -¦ Чугунов подрисовал на одной из труб ещё несколько клубов дыма, порвал карандашом бумагу, вдруг рассердился. – Ты, Яшка, тёмный ещё. И все вы тут, понимаешь ли, темнота. Да что поделаешь, не ваша вина, а ваша беда. Ну хоть про челюскинцев что-нибудь слышали? Это же у вас под боком героизм совершался! В прошлом году всех эвакуировали! Правда, это много восточнее, отсюда до мыса Дежнева тысячи две километров с гаком. Но это же э-по-пея! Должна же была и до вас информация о челюскинцах дойти. Ну, слышал, Яшка, слово такое «Че-люс-кин»? Отто Юльевич Шмидт! Чукчи на собаках спасали челюскинцев. Не слышал? Ах, какая темнота. Будет же у меня с вами мороки…
– Пойгин шаман! – ещё раз рявкнул Ятчоль.
– А где он, кстати? – спросил Степан Степанович, махнув безнадёжно рукой на Ятчоля. – Где Пойгин и его Кайти? Позовите их сюда. Я буду учить вас считать деньги и пользоваться весами.
А Пойгин, хоть и оценил честность нового торгового человека, никак не мог пойти с ним на сближение, полагая, что тот завёл дружбу с Ятчолем. Сам Ятчоль делал всё возможное, чтобы в стойбище люди думали: русский – его лучший друг. Мэмэль не стеснялась намекать об особом расположении русского к ней, показывала женщинам пачку иголок, якобы подаренную ей торговым человеком. По стойбищу пошли пересуды, дескать, бесстыжая Мэмэль всегда липла к чужеземцам, жаль, что русский, такой, судя по всему, хороший человек, не смог всё-таки устоять перед её нахальством. Кайти в пересудах участия не принимала, но на Мэмэль смотрела с величайшим презрением. Потерял для неё всякий интерес и русский, которого она поначалу, как и её муж, сердечно приняла за честность в торговле. В магазин заходила она всё реже и реже и только тогда, когда надо было что-нибудь купить. Однако, наслышавшись, что русский по вечерам не торгует в магазине, а учит считать деньги, смешит людей песнями, громкими непонятными говорениями, она не могла одолеть любопытства, пришла посмотреть, что там происходит.
Русского Кайти увидела за странным занятием. Сидел он на прилавке с какой-то коробкой в руках, у которой была длинная шея, с тремя тонкими, туго натянутыми проволочками, пальцем бил по проволочкам, от чего они издавали громкий, весёлый звук, и что-то громко пел.
