– Ты наслал на меня порчу! Я мокрый. В милицию, прокурору напишу! – грозился Ятчоль. – Есть ве-ве-вечественное доказательство!
– В милицию? – как бы что-то прикидывая в уме, спокойно спросил Пойгин. – Прокурору? Может, лучше тебе написать в гочстрах? Эй?
– Зачем в гочстрах? – удивился Ятчоль, прекрасно знавший эту организацию, потому что одно время был агентом госстраха в посёлке. – Гочстрах тогда хорошо, когда ногу отморозишь или руку прострелишь.
– А у тебя скоро детородный предмет отвалится, – переходя на полушёпот, сказал Пойгин.
О, как это пророчески сказал Пойгин, с каким странным взглядом, с каким неумолимым жестом. У ошеломлённого Ятчоля начисто исчез голос. Он лишь хватал ртом воздух и прикрывал руками причинное место, как бы защищаясь от вполне вероятной новой шаманской напасти. И наконец вскричал:
– Я убью тебя… дом подожгу! Я сегодня же… улечу в округ на самолёте… на вертолёте!.. В трубу твою пачку пороху… десять пачек брошу!
– Бросай, – тихо ответил Пойгин, с отрешённым видом погружаясь в то особенное состояние, когда ему больше всего на свете хотелось одиночества.
Ятчоль хлопнул дверью и побежал по посёлку, оповещая каждого, кто встречался на пути, что Пойгин снова собирается шаманить, чтобы наслать на него порчу. А Пойгин связал гусиные крылья, прикрепил их к поясу и медленно ушёл из посёлка в тундру.
Минул день, другой, Пойгин не появлялся. В посёлке с тревогой говорили о том, что он вступил на «тропу волнения». Люди догадывались, что это значит. Совершилось чёрное дело. И вот теперь надо роду человеческому отвечать за то, что он, этот род, иногда порождает зло. По какому-то тайному предопределению жизнь выбирает ответчика, способного раскалить сердце горем или гневом настолько, что чёрное зло пережигается в нём до белой золы. Пойгин самой судьбой давно выбран таким ответчиком, искупителем. Несколько суток он не будет пить, есть, не будет спать. Он изнурит себя самой трудной и опасной дорогой. И всё это время искупитель будет самозабвенно внушать самому мирозданию, что oн без всякой пощады осуждает Скверного. Пусть знает даже самая дальняя звезда, что подлость не осталась безнаказанной, чёрное зло сгорит в раскалённой душе до белой золы. И потому пусть произойдёт в недрах живых существ, именуемых людьми, очищение.
Скверный между тем будет все эти дни пребывать в стыде и тревоге, зная, что искупитель его вины подвергает себя опасности, что он может не только заболеть, но и умереть. И если искупитель не вернётся и на седьмые сутки, мужчины всего селения отправятся на его поиски. Не разрешено будет в тот день одному лишь Скверному даже носа высунуть из своего жилья.
