А Киунэ, находясь замужем много лет, так и не стала женой. Однажды в метельную ночь она незаметно ушла из яранги. Ушла навсегда, не оставив после себя ни сына, ни дочери. Её нашли уже летом в прибрежных скалах, когда сошли сугробы.
Пойгин долго чувствовал смутную вину перед Киунэ, часто видел её во сне плачущей, сам плакал, пугая тех, кто спал с ним рядом. Иногда она являлась к нему в сновидениях с распущенными седыми волосами, такими длинными, что они постепенно превращались в космы взметённого пургою снега. Космы эти опутывали его, душили, валили на землю, волокли по камням, по ледяным торосам.
Впервые в ту пору Пойгин почувствовал, что ему предопределено какой-то силой выйти на «тропу волнения».
Но кто виноват в смерти Киунэ? Имеет ли право Пойгин выходить на «тропу волнения»? Ведь только честный человек имеет право выходить на такую тропу с чувством гнева и стыда за проступки скверных. Может, виноваты отец и мать Киунэ, потому что выдали её замуж за человека, который ещё не родился? Но тогда и его отец и мать виноваты не меньше. Может, сам он виноват?
Чем беспощаднее изнурял себя подобными вопросами Пойгин, тем больше приходил к выводу, что не имеет права выходить на «тропу волнения». Но Киунэ по-прежнему являлась ему в сновидениях, иногда мерещилась наяву, манила в снежную тундру.
И Пойгин ушёл, чтобы остаться один на один с мирозданием, понять, что происходит в его душе; ушёл, когда утренняя заря, загоревшись по всему кольцу горизонта, встречалась с зарёй вечерней. Это была пора полярной ночи. Солнце уже долгое время находилось вне земного мира. И только лучи его зажигали сплошной круг, обозначая рубеж страны печального вечера, рождённого из быстротечного утра. Внизу, у самой земли, рубеж вечера наполнялся тёмно-красным холодным огнём; чуть повыше он переходил в огонь оранжевый, потом жёлтый и ещё выше становился зелёным. А в самом зените, в густо-синей мгле, светилась Элькэп-енэр, вокруг которой вращается всё сущее в мире.
Скрипит снег под ногами. Гулко лопается от стужи лёд на реках и озёрах. Пойгин сдирает иней с росомашьей опушки малахая, оглядывает небо, пытаясь определить свой путь в сторону горы молчаливых великанов.
Но что это? Именно в той стороне, куда предстояло идти Пойгину, сегодня всходит луна! Пойгин знает, что нельзя смотреть на луну, но какая-то сила не позволяет ему оторвать от неё взгляд. Пока она внизу, пока окружает её мгла, у неё совершенно иной лик – тёмно-багровый, её словно кто-то безобразно расплющил. Наверное, таков её истинный лик, это она уже в вышине неба над земным миром пытается притвориться солнцем, становится такой же круглой, как истинное светило. Но всё равно у неё ничего не получается: не хватает ей жизненной силы солнечного огня, и никого она не обманет. И нечего её бояться, если всё время помнить, что есть солнце.
