– Я к вам с полнейшей расположенностью, но я должен быть объективным. Истина дороже всего.
– Да, да, конечно, истина дороже всего, – соглашался Медведев.
– Из школы убыло семь учеников. Семь! – Величко потряс пятернёй одной руки, поднял два пальца второй. – У вас богатейшая культбаза. Таких на Чукотке пока всего три. Правительство не поскупилось ни на штаты, ни на оборудование…
– Да, это верно…
– Но у вас произошёл смертный случай! Испуганные чукчи забирают детей. Как я всё это должен квалифицировать при самом полнейшем расположении к вам?
Величко улыбнулся с искренним сочувствием, но тут же прогнал улыбку и как-то ещё более монументально утвердился в кресле за столом начальника культбазы.
– Мне вам пока нечего сказать. Не буду же я обращать ваше внимание на то, что жизнь есть жизнь, со всеми её противоречиями и сложностями. А здесь их хоть отбавляй. Мы не рассчитываем на дорогу гладкую, как скатерть. Думаю, что вы со мной согласны.
– Согласен, дорогой Артём Петрович. Я глубоко уважаю вас как учёного. Ваш букварь на чукотском языке не имеет цены.
– Несовершенный ещё букварь, очень несовершенный. Работаю над новым.
В кабинет вошёл Чугунов. Был он в прекраснейшем расположении духа, какой-то размашистый, экзотичный в своих меховых одеждах: унты из собачьей шкуры, меховые штаны, кухлянка, огромный волчий малахай.
– Удивительные детишки! Боролся сейчас с ними. Облепили, как муравьи. – Сняв малахай и кухлянку, Чугунов швырнул их в угол на стулья, уселся в кресло. – Порядок у тебя, Артём Петрович, отменный. В интернате чистота, в школе – как во дворце…
Величко сощурил большие, чуть навыкате глаза, изящным жестом мизинца сбил пепел с папиросы, спросил с лёгкой насмешкой:
– Часто ли вам, товарищ Чугунов, приходилось встречаться с просветительными учреждениями, так сказать, в деловом контакте?
– Ну и заноза ты, Игорь Семёнович. Понимаю, на что намекаешь. Работал завхозом в семилетке. Устраивает тебя?
– Солидно. Весьма солидно.
Величко расхохотался, да так добродушно, что и Чугунов не выдержал, рассмеялся в ответ.
– Вот это другой разговор, когда по-человечески… картина сразу, понимаешь ли, проясняется.
– Продолжим работу. Прошу вас, Степан Степанович, настроиться на подобающий лад. Вы член комиссии…
Чугунов посерьёзнел, подтянулся.
– Я не хотел бы акцентировать внимание на одном весьма щепетильном вопросе. – Величко полистал бумаги, что-то подчеркнул в одной из них, – Но всё-таки кое-что уточнить надо. Как вышло, что вы, Артём Петрович, отказались… м-м… похоронить школьницу?
