– Омрыкай! – наконец выкрикивает чёрный шаман.
Пэпэв закрывает лицо руками. А Вапыскат опять медлит. Наконец громко спрашивает, обращаясь к похоронной нарте:
– Скажи, не утаив ничего, заболеет ли сын безрассудных родителей, мальчик по имени Омрыкай? Заболеет ли настолько, что шаманы пришельцев воткнут в него свои ножи? Воткнут ножи и лишат его, как вот эту покойную девочку, жизненной силы, имеющей суть горячей, красной крови? Скажи правду, ничего не тая! Скажи!!!
И снова прошло ещё столько тяжких мгновений, сколько звёзд на небе, прежде чем чёрный шаман сдвинул нарту. И вскричала Пэпэв, падая в обморок: нарта сдвинулась сразу же.
– Он умрёт, – едва слышно промолвил Вапыскат, – умрёт… Нарта сдвинулась так, будто это перо птицы, которое движется даже при самом слабом ветерке…
Обезумевший от страха и горя Майна-Воопка растолкал людей, подбежал к своей нарте, отвязал чехол с винчестером. Трудно было понять, что он хочет делать: отправляться ли немедленно в дальний путь на берег, чтобы расправиться с пришельцами, или пришло ему на ум разрядить винчестер в себя…
Пойгин подошёл к Майна-Воопке, взял из его рук чехол с винчестером, опять привязал к нарте, негромко сказал:
– Вапыскат слишком сильно дёргает нарту, потому она лжёт. Я сам после него узнаю её предсказания.
Майна-Воопка, большой, горбоносый, как лось передохнул, с надеждой сказал умоляюще:
– Я прошу тебя, очень прошу… Проверь нарту. Руками чёрного шамана, наверное, движут ложь и злоба.
А Вапыскат и вправду в своих предсказаниях был беспощаден. Вот уже и пятое имя выкликает он громко, с каким-то мстительным упоением, и снова тот же приговор:
– Он умрёт! Нарта оказалась легче былинки, летящей по воздуху в осеннюю пору. О, горе вам, безрассудные отцы и матери! Сами породили детей, сами обрекли их на смерть!
– Нарта в твоих руках лжёт! – воскликнул Пойгин, склоняясь над чёрным шаманом. – Я проверю её предсказания заново!
Вапыскат медленно поднял голову, глядя красными щёлками на Пойгина снизу вверх, тихо спросил:
– Это ты посмел своим громким голосом отвлечь меня от похоронного прорицания?
– Я!
– Как ты смеешь, подлый потакальщик пришельцам?
– Нарта в твоих руках лжёт! --упрямо повторил Пойгин, чутко улавливая в людской толпе поддержку. – Уступи место мне…
И закричали люди:
– Уступи!
– Пусть спросит нарту Пойгин!
– Пусть Пойгин! Он никого никогда не пугает!
Вапыскат медленно поднялся, отряхнул колени от снега; было видно, что он растерян и никак не может найти выход из унизительного положения. Пойгин чувствовал на себе взгляды людей, полные благодарности и надежды. Но не все смотрели на него с надеждой – у иных во взгляде был только страх. Рырка и Эттыкай смотрели на Пойгина так, будто они ослепли от ненависти.
