После ужина он помогал Дитковскому при приеме больных. Как бы ни относиться к нему, но лекарем он был отменным. Быстро и умело осматривал ходячих пациентов; если было нужно, менял им повязки. Осмотрел и обработал раны Кузнецова и Филатова, после чего попросил Дроздова сходить с ним на корму, в дозиметрическую. Лишние приборы были оттуда вынесены, и на их месте стояли койки для четверых лежачих: близнецов Харламовых, Брагинского и Бологова. Еще на двух койках, стоявших в самом медпункте, лежали Кузнецов и Филатов.
Вопреки мрачным прогнозам Дитковского, Бологов довольно легко перенес транспортировку на борт, главным образом благодаря умелому и заботливому участию Дитковского. Придя в сознание, Бологов стал жаловаться на страшные боли в сильно обожженной правой руке. Дитковский снял повязку. Кожи почти не осталось, рана представляла собой сплошной гнойник с красными пятнами.
У каждого врача свой способ лечить ожоги. Дитковский предпочитал накладывать на пораженную поверхность смазанную бальзамом алюминиевую фольгу, слегка закрепляя ее повязкой. После этого он сделал Бологову обезболивающий укол и дал снотворное. Бегло осмотрев других пациентов и сменив им повязки, Дитковский решил поспать.
Дроздов присоединился к мудрому решению. Он не спал две ночи: накануне не мог уснуть из-за дикой боли в руке. Когда он добрался до каюты, Тяжкороб уже спал.
В эту ночь снотворное ему не понадобилось.
Проснулся майор через три часа, чувствуя себя совершенно разбитым. Ему показалось, будто он проспал не больше пяти минут. Но сон как рукой сняло, когда раздался пронзительный свист, вонзавшийся в барабанные перепонки. Свист шел из аварийного репродуктора над койкой Тяжкороба. По сравнению с этим сигналом даже вопли преступника на дыбе показались бы детской считалкой.
Успевший вскочить Тяжкороб уже стремительно одевался. Дроздов даже не предполагал, что этот неторопливый, немногословный сибиряк мог оказаться таким расторопным.
– Что это? – спросил Дроздов, повысив голос, чтобы его расслышали.
– Пожар! – с мрачным видом проговорил Тяжкороб. – Да еще подо льдом, будь он неладен!
На ходу застегивая рубашку, он перепрыгнул через койку и с треском распахнул дверь.
Пронзительный свист внезапно стих, и наступившая тишина подействовала словно удар. Чуть погодя майор осознал, что корпус лодки перестал вибрировать. Значит, остановлен реактор. По спине у него пополз холодок.
Что произошло?.. Неужели пожар? Ему в свое время пришлось наблюдать через толстое свинцовое стекло контрольного люка атомного котла фантастическое свечение – почти неземное смешение синего, зеленого и лилового цветов. Неужели этот ужасный свет вырвался из-под контроля?
