Из-за поврежденной руки он одевался медленно. Если реактор вышел из строя, а превосходно обученный под руководством знающего командира экипаж не в силах взять обстановку под контроль, вряд ли будет прок от доктора Дроздова, который как безумный начнет носиться по кораблю с криком: «Горим!..»
Через три минуты после ухода Тяжкороба майор подошел к двери центрального и заглянул внутрь. Увидев и почувствовав бурый едкий дым, он услышал резкий голос, кажется, Грубозабойщикова:
– Закройте дверь!
Майор вошел внутрь и все понял. Он остановился прямо у двери и не сделал ни одного шага вперед. Только стоял и смотрел. Сделать это было нелегко. Глаза резало, словно в них попал молотый перец. Помещение наполнилось густым зловонным дымом, гораздо более плотным и удушливым, чем дым от московских пожаров. Видимость не превышала нескольких метров, но он заметил, что все члены экипажа находились на своих боевых постах. Одни хрипели, другие давились от кашля, третьи вполголоса костерили судьбу, но не было и следа паники.
– Сидели бы лучше в каюте, – сухо заметил Грубозабойщиков.
– Где горит?
– В машинном, – спокойно, словно делясь впечатлением о погоде на веранде собственного дома, произнес командир. – Где именно, пока не известно. А это никуда не годится – дым опасен. Механик докладывает, что у них там даже собственную ладонь не видно.
– А реактор? – произнес Дроздов. – Цел?
Грубозабойщиков вытер глаза платком, что-то сказал матросу, надевавшему резиновый костюм и противогаз, и снова повернулся к майору.
– Цел, не бойтесь, – произнес он, казалось, даже улыбнувшись при этом. – Он в безопасности, защита сработала. Мы остановили реакцию вручную. Там не видно даже шкалы приборов и невозможно следить за положением стержней. Так что выхода не было, пришлось заглушить реактор.
Теперь хоть что-то выяснилось. Опасность взорваться или испариться от радиации им не грозила, их ожидала старая добрая смерть от удушья.
– И что же делать? – спросил Дроздов.
– Следовало бы немедленно всплыть. Но над нами лед в пять метров. Можно было бы вернуться к полынье, мы недалеко ушли, но машины стоят… Прошу прощения…
С этими словами Грубозабойщиков повернулся к полностью облачившемуся в защитный костюм матросу, державшему в руке небольшой приборчик с цифровой шкалой. Пройдя мимо штурманского столика и ледомера к тяжелой двери, открывающейся в коридор над реакторным отделением, по которому можно было проникнуть в машинное, и повернув задрайки, матрос с силой толкнул дверь, нырнул в образовавшуюся щель и тотчас закрыл за собой дверь.
