— Бог войны — и подбросил кепку высоко над головой.
Майор был уже далеко, но подброшенную Мишей кепку он увидел и, сорвав курпейчатую папаху, потряс ею над своей большой стриженой головой.
— Аллюр три креста! — скомандовал себе Миша и кинулся с крутого откоса к берегу.
Плотницкая и кузнечная мастерские помещались в каменном строении на обрыве к морскому заливу.
…Голубоватый дым застилал проходы кузницы, заваленной железным хламом, рессорами подбитых машин, щитами пулеметов, покоробленной жестью, осями, колесами пароконных подвод. Точно огромные ежи, сердито пыхтели мехи, звенели молотки по наковальням. Горны бросали снопы густого малинового света на высокий прокопченный потолок.
Широкоплечий усатый кузнец стучал молотом и хриповатым басом говорил своим помощникам:
— Кругом разор, глушь… А у нас в мастерских — жизнь… На полный ход жизнь!
«Жизнь! Вот бы Гаврика сюда!» — радостно подумал Миша, быстро проходя через кузницу к закопченной двустворчатой двери плотницкой, где работал Иван Никитич Опенкин.
* * *
— Алло, «Большая земля!» — кричал Гаврик. — Мамка скоро придет! Давай сводку!
Труба упрямо молчала. Гаврик решил использовать последнее средство, — сигнал бедствия, о котором они с Мишей узнали от капитана-моряка.
— СОС!.. СОС!
«Большая земля» попрежнему не отвечала. Гаврик зло сказал:
— А еще «Большая земля» называется!
Может быть, в это самое время, а может, минутой раньше или позже колхозный плотник Иван Никитич Опенкин тоже ругал Мишу Самохина. Миша знал, что ему надо терпеть. Глубоко дыша, опустив длинные руки, которых не закрывали кроткие рукава серой шинели, он стоял около верстаке.
— Товарищ майор вам пишет, — сбивчиво говорил он.
— Вижу, пишет. И чего особенного он пишет?.. «Иван Никитич, приглядись». А к чему приглядываться? — спросил Опенкин, не отрываясь от верстака и только слегка повернувшись бритым лицом к Мише.
Костлявый, подвижной стан старого плотника был перехвачен узким ремешком; темносиняя рубаха с засученными рукавами, как на ветру, трепыхалась на нем, когда он сердито налегал на рубанок.
— К чему приглядываться? — повторил он и одним указательным пальцем откинул очки с прямого тонкого носа на лоб. — Что шапка нахохлилась, как ворона на непогоду?
Миша поправил кепку.
— Что губу отвесил? Кандидат в дальнюю дорогу!
Миша, подобрав губу, скрепя сердце улыбнулся.
— Дедушка, а вы сразу расскажите, какой я плохой… и за дело.
— За дело? — удивился старик. — Интересно, за дело!.. А мне думалось, что ты на этой записочке собираешься ускакать в Сальские степи! На, бери сантиметр и циркуль!
