— Рассказывали, конечно. А разве тебе никто не говорил, что ты становишься редким занудой, когда начинаешь учить людей уму-разуму?
В ответ Андрес только рассмеялся.
— Занудство является важнейшей составной частью моего очарования.
— Это уж точно.
Андрес дружески похлопал младшего коллегу по плечу. Омедас посмотрел на часы и встал из-за стола. Через несколько минут у него начиналась очередная пара. Он должен был вести семинар по эволюционной психологии, поэтому положил деньги на стойку и попрощался с коллегой.
Андрес в ответ помахал ему рукой, но Хулио этого уже не увидел. Он зажал под мышкой две объемистые папки с бумагами и стремительно направился к выходу из буфета.
«Возможно ли коренным образом изменить природу отдельно взятого человека? Может ли судьба преобразить человеческую душу? Может ли душа стать злой и черной, если ей выпала нелегкая и злая судьба?»
Много лет назад этими словами из «Отверженных» Гюго Хулио Омедас начал свое выступление на защите диссертации, озаглавленной «Загадка Гавроша» и написанной под руководством Андреса Ольмо. В качестве отправной точки своего исследования он рассматривал знаменитого персонажа романа — мальчишку по имени Гаврош.
Этот беспризорник, выросший на улицах Парижа, всегда оставался добродушным, веселым и благородным, несмотря на все испытания, выпавшие ему в жизни. Более того, он явно находил удовольствие в том, чтобы помогать людям, которым в тот момент было еще тяжелее, чем ему. Хулио Омедас увидел в Гавроше парадигматический[7] случай, подтверждающий тезис о том, что ни пороки, ни склонность к извращенному поведению не передаются по наследству и вовсе не обязательно становятся благоприобретенными чертами характера в результате продолжительного пребывания во враждебной среде.
Своей страстной любовью к «Отверженным» он был обязан Кораль. Еще на третьем курсе университета она предложила ему прочитать эту книгу с точки зрения психолога, проникнуть во внутренний мир персонажей. Хулио не остался разочарован. Он читал и перечитывал этот роман, даже исчиркал вдоль и поперек один экземпляр книги, заодно исписал ее поля комментариями.
В конце концов Омедас согласился с тем, что этот великий роман в плане познания души человека дал ему не меньше, а, пожалуй, намного больше, чем некоторые лекционные курсы и труды по психологии, которые ему приходилось штудировать в рамках учебной программы. Чтение Гюго стало для него своего рода упражнением на рассмотрение и анализ самого себя со стороны. Читая «Отверженных», он словно слушал некий голос, постепенно раскрывавший для него тайну устройства человеческой души. Ему казалось, что если не Бог, то некая могучая сверхъестественная сила уж точно находилась где-то рядом и была готова прийти на помощь, сорвать пелену предвзятости, подарить радость познания сути человека, сформированного определенной эпохой, и, разумеется, самой эпохи, создавшей этих людей.
