Не дожидаясь разрешения, он пододвинул к кровати железный стул с деревянным сиденьем и сел на него, внимательно глядя Лидке в глаза.
Она отметила, что от гражданина несет нездешней сладостью. Если бы был на свете гигантский леденец на двух ногах, которого обсосали и выплюнули, то он стал бы как раз этим гражданином с набриолиненными масляными усами, глазками миндалевидной формы, источавшими патоку, волосами пусть редкими, но серьезными — в смысле прически и представительности. А щечки, щечки… Ну ведь кого-то они напоминали, эти круглые щечки, в которые можно было впиться безумным поцелуем, а можно было просто отшлепать их, как задницу, а потом зализать влажным благодарным языком.
И Лидка неожиданно струхнула. Пусть гражданин оделся неброско, словно учитель средних классов или какой-то потертый перезрелый Чехов, которого она не читала, но представляла именно таким: со шляпой в руке, любовью в сердце и невнятной мыслью в голове… Да нет, не Чехов это, а, скорее, любовник, фантастический в своем цинизме, который уходит, не обернувшись, и тушит стреляющие окурки о твои же голые ноги… И костюмчик у него хоть потертый, но очень и очень дорогой. Но кто же он, кто?..
— Вот оно как, Лидия Павловна, — вздохнул гость. — Вот оно как… Да. Обидно. В самом деле обидно.
— Чего? — окрысилась Лидка, все более изумляясь. — Чего обидно? Зачем?
— Это я про погоду. Обещано одно, а сделано другое. — Он указал рукой на трепетавшие от ветра потертые шторы. — Так и вся жизнь наша. Мы ждем одного — богатства, славы, удачи, — а награждают нас холмиком земли и невнятной надписью на надгробии. Еще и собака пописает. Отобьется от своей стаи и все обмочит: и дату смерти, и фотографию вашу, взятую из общегражданского паспорта, и саму память о вас.
— Я умирать не собираюсь, — отрезала на всякий случай Лидка.
— Ну, я вижу, у вас личное, — сказала соседка. — Я лучше в коридоре подожду. Вы хоть его знаете?
Она спросила об этом Лидку, будто бы сладкого как леденец гражданина и не было в палате.
— По-моему, я его стригла однажды, — предположила Лидка. — А может, и не стригла…
— Стригли, стригли… Все волосы мне вынули. — И гражданин с мягкой улыбкой потрогал свою притертую кремом прическу.
— Ну и вы хотите права качать? — потребовала уточнений Лидка.
— Да нет… Что вы… Только поговорить. По душам. С глазу на глаз.
— Если я крикну, вызывай милицию, — приказала сопалатнице Лида. — А теперь вали отсюда.
И девочка вышла за дверь.
