– Хорошо, сэр. – И после короткой паузы: – Могу я идти?
– Да, – сказал я, – можете.
Он отдал салют, и я его принял. Мы были очень вежливы друг с другом, как рыцари в романе. Но за этой формальностью лежала ледяная ненависть, ненависть людей, столкнувшихся друг с другом в последней решительной схватке. Мы вернулись к «Гартавону», все еще двигавшемуся кругами. Чтобы сберечь торпеды, мы послали в трюм несколько снарядов. В борту зияла дыра, извергался белый пар, «Гартавон» медленно погружался в воду. Мы выстрелили еще раз. Корабль неуклюже, как смертельно раненный зверь, перевернулся. На мгновение показался зеленый от водорослей киль, а затем корабль затонул.
Война с каждым днем становилась все более ожесточенной. Англичане стали вооружать свои торговые суда и отправлять их в конвое. Мы действовали соответственно. Каждое судно во вражеском конвое должно быть торпедировано без предупреждения. Мы действовали по формуле: каждое судно в конвое идет ко дну. Довольно долго я не встречал конвой, но однажды утром, находясь под водой, мы увидели клубы дыма, встающие над серым горизонтом. Потом мы увидели оснастку большого корабля, за ним еще одного и, наконец, лес мачт, казалось плывущих к нам. Мы насчитали двенадцать пароходов, охраняемых пятью английскими эсминцами. Большие корабли двигались, рыская из стороны в сторону, как пьяница, переходящий улицу, а маленькие эсминцы зигзагами кружили вокруг них. Мы направились прямо к ним. Море было довольно бурным, низкие серые облака нависли над водой. Северо-западный ветер дул нам навстречу. Нелегко было повторять движения противника, приходилось снова и снова менять курс. Зеленые волны окатывали перископ, мы осторожно проталкивались вверх, это мешало наблюдению. Темнело.
Наконец, наступила ночь, небо и море стали совершенно серыми. Я смотрел на строй кораблей и приближался к выбранной жертве: толстенький танкер, третий в ряду. Он больше и тяжелее, чем другие корабли, и, кроме того, более ценный. Мы не забывали слова графа Джеллико в последней войне, что союзники плыли к победе на волне нефти. По крайней мере, эта волна не должна достичь берега. Мы подошли так близко, что должны были замедлить ход, чтобы не протаранить корабль. Мы могли ясно слышать тяжелое биение его двигателей. В перископ стал виден его нос. Огромная черная стена поднималась и, наконец, заполнила весь обзор.
– Торпеда один – огонь, – скомандовал я.
Отдача от рыбки потрясла лодку. Внизу Спар выпевал напряженным голосом:
