Тракт, прямым отрезком прошил низину и, протиснувшись между скальными осыпями и болотцем, вывел к околку леса. Обогнув сонное царство тополей, поднялся на взгорок. Откуда как на ладони виделись поля в полосках меж, стога скошенного сена и в самой дали черные кубики домов. За ними, размазанная муть каменных башен Кастехона. Бить ноги предстояло еще долго.
3
Звук колокола предупредил — опоздали. Перед самым носом крепостные ворота захлопнулись. Нас оставили за бортом благ человеческого общества, под прытко зарядившим дождем.
— Маршалси, — скрывая усталость, злился я, — вы не чувствуете себя новобранцем брошенным на погибель?
— Нет, — отозвался тот, — я чувствую себя голодным! И это гораздо важнее молитв о спасении души.
Он решительно свернул с дороги в обход сторожевой башне. За ней, в тени, маскировалась железная дверь, будто специально предусмотренная для таких раззяв, как мы. Взявшись за кольцо, Маршалси громко постучал.
— Какого хрена надоть? — не сразу донесся голос в ответ на стук. Щелкнула задвижка и в маленькое окошко выглянула круглая рожа караульного. Свят! Свят! Свят! Не может быть! Вертухай из трезвяка!? Или близнец?! Не единоутробный, а пространственно-временной!
— Мы усталые путники, — неумело изображая "овечку" произнес Маршалси, — просим дозволения войти в город.
— Колокол отзвонил? Отзвонил! — напомнил караульный. — Закон для всех одинаков. После боя большого колокола никого в город не допускать.
Шельмоватые глазки караульного обшарили нас не хуже металлодетектора. Зрил насквозь! Особенно по части состояния финансов.
Маршалси не был дипломатом. Глаза его бешено заблестели. Мой друг примерился к дверному косяку с намерениями преграду выворотить.
— Послушайте, сеньор, — обратил я внимания стража на себя. В душе я негодовал. Опыт подсказывал, придется платить злодею. Иначе… Наше крыша небо голубое*..
— И слушать нечего не стану, — упорствовал буквоед-караульный, собираясь захлопнуть окошко.
— Да послушайте, — настаивал я, незаметно потряхивая кошелем.
От волшебного звона мздоимец посуровел.
— Оправдания не помогут!
Это точно, — согласился я молча, выуживая пару золотых монет.
— Что это? — неподкупно спросил караульный, чуть ли не вываливаясь наружу от охватившего его корыстолюбия.
— Раз нельзя войти, принести нам вина и еды, — невинно объяснил я.
— Не положено, отлучаться, — отказался караульный, истекая слюной по золоту.
— Тогда разрешите пройти нам. Мы туда и обратно, — уговаривал я блюстителя. — А это залог нашей честности.
