Было излишне говорить мне об этом. Я прилег, погрузившись на час в размышления. Каких-либо положительных результатов это не принесло. Ничто из происшедшего не имело какого-либо смысла, и менее всего — моя жизненно важная значимость для чего-то, что хотела совершить полиция или что бы там ни представлял Поттер.
Насколько я мог проследить, моя жизнь была заурядной до скуки. За обычной школой следовала обычная работа учеником в гараже, затем два года военной службы, которая дала мне возможность повидать места, куда бы я никогда не попал по своей воле. Жизнь казалась приятной, и, когда вышел срок, я остался служить дальше. Мне удалось получить офицерское звание, когда в армии на переломе века оно еще давалось тем, кто это заслужил, а не только имеющим лоб и подбородок, скошенные под надлежащим углом. Затем я женился и очень скоро после этого обнаружил, что моя способность жить в убеждении, что двое могут вести столь же недорогой образ жизни, как и один, была решительно неправильной. Я быстро покатился под гору и, в конечном итоге, совершил два несанкционированных изъятия из бумажников боевых соратников. Меня поймали и подвергли суду чести. Наихудшим во всем этом было изумление всех этих утюжьих подбородков и то, что подозрения и сомнения желчных старых полковников наконец совершенно подтвердились. Затем положение безработного, за которым последовали мелкие кражи, непродолжительные внутренние усилия и еще больший период безработицы, отчаяние, одна расчетливо неудачная попытка самоубийства, и потом Тони Миллер. Нет нужды говорить, что где-то на этом пути я вернулся к состоянию холостяка. Не то чтобы Кристина возражала против моей криминальной активности; наоборот, ее заботил недостаток успеха в этом деле.
Это была почти вся моя биография. Если в ней и было что-то, что могло оказаться полезным Поттеру и его друзьям, то я пока этого не видел, и мое часовое раздумье не породило ничего, кроме головной боли.
Утром Делейни сидел и наблюдал, как мы ели. Или, точнее, пили, поскольку завтрак состоял только из кофе. Поттер появился, когда мы вымучивали третью или четвертую чашку; французы не могут делать кофе столь хорошо, как они об этом думают. Поттер сел за стол и жизнерадостно засиял:
— Все улажено? Добро, мы отправляемся.
— Куда?
— Не беспокойтесь об этом, — сказал он.
— Прошлую ночь… — начал было я.
— Позже, — сказал он мне, стрельнув глазами на Тони и обратно. Это подтвердило мою догадку. Во что бы я ни вляпался, в нем не было роли для Тони, кроме той, что ему пришлось бы разделить со мной, откажись я играть в эти игры.
