Кау-джеру и Карроли потребовалось около четверти часа, чтобы достичь края скалы у расщелины, протянувшейся между каменными глыбами до самого берега. Чтобы не упасть на этом довольно крутом склоне, усеянном сползающими камнями и острым щебнем, надо было соблюдать величайшую осторожность.
Прежде чем начать спуск, Кау-джер решил сделать остановку. Индейца опустили на землю и прислонили спиной к крутому склону. Не открылись ли у него раны? Не сбилась ли повязка? И жив ли он? В последнем можно было усомниться, так как лицо его стало мертвенно-бледным, несмотря на темный естественный цвет.
Карроли, посмотрев на несчастного и, по-видимому, подумав, что тот умер, приложил руку ко рту раненого, затем поднял ее к небу — из бескровных уст вырвалось свистящее дыхание. Кау-джер стал на колени, наклонился к груди индейца и прислушался к биению сердца. Сердце работало, хотя его биение почти не ощущалось.
— Подождем, — сказал Кау-джер.
Он вынул из сумки пузырек, и влил несколько капель в рот раненому. Через некоторое время холодные щеки индейца слегка потеплели.
Карроли воспользовался остановкой, чтобы перенести тушу ягуара с пригорка на край скалы — откуда ее было удобнее перетащить вниз. Пуля, оставив едва заметное отверстие в левом боку, не повредила звериной шкуры. Не было на шкуре и ни единого пятнышка крови. Торговцы, объезжающие туземные племена в поисках звериных шкур, дадут за нее хорошую цену — в пиастрах[11] ли, табаком ли, а может быть, каким-нибудь другим меновым товаром. Карроли приподнял с земли животное, пригнулся и взвалил на спину. Несмотря на всю свою силу, он осел под тяжестью туши и, положив ее поудобнее, медленно двинулся с ношей. Длинный хвост хищника безжизненно волочился по земле.
Кау-джер, озабоченный состоянием раненого, едва взглянул на ягуара. Он еще раз приложил ухо к груди индейца, потом поднялся с колен и сделал несколько шагов в сторону гребня. Взобравшись на самую высокую точку, Кау-джер оглядел горизонт. Судя по всему, перед тем как спускаться, он хотел охватить взором бескрайние дали, расстилавшиеся перед ним, еще раз наполнить душу впечатлениями, воспарить, так сказать, над этим удивительным миром, зажатым между сушей и морем…
Внизу вырисовывалась причудливая путаница береговой черты, где черные скалы образовывали яркий контраст с желтым песком пляжа, обозначая границу пролива шириной в несколько лье. Противоположный берег проступал в виде неясной линии, изрезанной, насколько хватало глаз, бухтами и заливами. К востоку пролив, в его южной части, окаймляла россыпь островов и островков, их очертания выделялись на фоне небесных далей. На севере громоздились ледники; на юге простирался безбрежный океан.
