Кто-то уже охлопывал его снаружи по куртке, чьи-то руки полезли в карманы.
— Да ты не дергайся, мужик… Мы не быдло какое. Возьмем, сколько нужно — и все. И вали домой. Ну? Что это у нас тут?
В темноте зазвенел над ухом колокольчик.
— О! Какую игрушку носит!
Щелкнула зажигалка:
— И у меня такой же точно есть. Как раз двухтысячного года. Какую школу заканчивал, земляк?
— Триста шестьдесят шестую.
— Точно — земляк! А Ваську знал? Ну, рыжего такого? Он тоже в двухтысячном закончил.
— Мы с ним не дружили, дрались даже, — вспомнил рыжего Павел.
— Вот и я с ним как раз в этом дворе, за сараями — не раз сталкивался. Мужики, наш он. Пусть идет. Все же в одном году выпускались, — и колокольчик еще раз зазвенел.
— Что, мля, ностальгия?
— Ну, типа того, ага…
…
Дома его ждал холодный ужин и жена, спящая носом в угол, утепленный недавно цветным ковриком, купленным на рынке.
Утром можно было не вставать рано, и Паша воспользовался этим на полную катушку. Он спал и спал. Просыпался и снова засыпал под стук посуды на кухне, негромкие переговоры жены с детьми, поскрипывание полов, щелчки замка, стук дверей…
Он проснулся в полной тишине. Наверное, из-за тишины и проснулся. После какого-никакого шума — вдруг такая тишина.
Паша полежал с открытыми глазами, потом выполз на кухню. За столом спиной к двери сидела жена.
— Доброе утро! — сказал Паша громко и звонко, как диктор в телевизоре.
— А в ответ — тишина, — сказал он после паузы уже на полтона ниже.
— И что у нас плохого? — спросил он уже обычным голосом, присаживаясь рядом.
— А что хорошего? — взорвалась Маргарита. — Что у нас хорошего? Ты целыми днями на работе. Приходишь ночью, уходишь утром. Даже в выходной не можешь погулять с детьми. Что ты вообще делаешь дома? Спишь? И ты спрашиваешь, что у нас плохого? Все — плохо!
Паша молча встал и вышел. Он никогда не спорил с женой, а тем более, когда она начинала кричать. Он просто прошел в комнату, убрал постель, застелил диван покрывалом и сложил его. Убрал развешанную по стульям одежду в шкаф. Разобрал бумаги на столе. А потом сел, подперев голову рукой, и уставился куда-то за окно, ничего не видя. Вот тебе и выходной…
Рука сама нашла в кармане колокольчик. Вот еще штучка.
Паша поднял его к глазам, еще раз прочитал "2000" сбоку. Потом тряхнул рукой — чистый звон поплыл по комнате. Еще раз. Еще. Буддисты так медитируют, вроде. Дзенькнут — и молчат потом, о своем думают, об общемировом и своем личном…
— Ну, ты что не идешь завтракать? — обняла его сзади жена. — Я кофе сварила. Как ты любишь, с перцем и солью. И рыбка красная осталась с праздников. Пошли, Паш, не грусти! Это просто у меня настроение такое с утра.
