По крайней мере восемьдесят процентов речей Гитлера были импровизацией. Я неоднократно обращал внимание, как опасно – особенно для внешней политики, – когда ответственный государственный деятель публично выступает экспромтом, предварительно не проверив факты и заранее не продумав аргументы. Гитлер всегда пренебрегал этими предосторожностями; он помнил, как действовали на людей его импровизированные речи на массовых митингах. Реакция слушателей всегда вдохновляла Гитлера на еще более страстные обличения. Речи, которые Гитлер произносил без подготовленной бумажки, требовалось тщательно редактировать, прежде чем публиковать в немецкой прессе. Перед публикацией Гитлер всегда требовал показать ему вариант, подготовленный для печати, чтобы самому внести окончательную правку. Зачастую было нелегко убедить его опустить оскорбительную фразеологию. Подобные возражения выводили его из себя, и он настаивал на том, чтобы сохранить первоначальный текст. Любая критика его речей, которыми он чрезвычайно гордился, больно задевала его самолюбие.
Хотя Гитлер каждый день читал множество газет, его враждебность к прессе как институту была хорошо известна. Может быть, иногда он и делал уступки газетчикам, чтобы сохранить лицо, но в ближайшем окружении упорствовал в своей неприязни к журналистике как таковой. Одной из причин, которой он объяснял такое отношение, была та, что газетная критика в свое время оклеветала много гениев. По этой причине – в качестве справедливого возмездия, говорил он, – министру пропаганды было предписано издать указ, полностью запрещающий критику деятелей искусства в прессе. Критика должна была быть заменена нейтральным «обзором искусства». Вряд ли этот указ сослужил художникам хорошую службу. Гитлер даже не пытался скрывать второй мотив, который им двигал: во время борьбы за власть он подвергался яростным нападкам прессы, внушившим ему стойкую ненависть к газетным писакам. Я, как ни пытался, не мог убедить его пересмотреть это отношение, которое, безусловно, не поднимало престиж Германии на международной арене. Несколько раз я намекал ему, что удивительно ожидать от иностранной прессы одобрения его речей во всех деталях, если в этих самых речах он насмехается над людьми, называя их «еврейскими журнальями» (слово-гибрид, составленное из «журналист» и «каналья»). Но Гитлер отказывался слушать подобные аргументы.
Есть несколько важных публичных речей, подготовленных Гитлером в письменном виде и произнесенных по бумажке. Все они были продиктованы непосредственно стенографисткам и без посторонней помощи. Диктуя, он быстро расхаживал по комнате. Обычно речи готовились в ночь перед выступлением, и текст их бывал расшифрован стенографистками, как правило, только в последнюю минуту перед митингом. Поэтому заранее никто не знал, что он скажет. В ранние годы Гитлер еще давал своим помощникам посмотреть текст и предложить изменения. Но позже он все меньше и меньше позволял вмешиваться в свои дела. Диктуя, он замыкался в себе.
