— желания не должны высказываться вслух. О желаниях можно лишь думать;
— несогласие по какому-либо вопросу нельзя высказывать вслух, только в мыслях;
— предуркам и гостям столицы запрещено есть на ходу, громко разговаривать (даже в мыслях), бегать в присутствии лиц противоположного пола;
— строго воспрещается есть яйца после 19:00 и ранее 6:00 (см. дурильня нравов).
Пунктов было достаточно много, и потому часть из них я легкомысленно пропустил. Следующий же термин невольно привлек мое внимание:
— «Очередение» — любимое занятие предурков, — говорилось далее, — его наказуемый аналог — «доставание», которого нужно избегать любыми способами, так как оно является суррогатным заменителем «очередения». Это самое «очередение», по уверениям авторов брошюры, являлось адекватным состоянием любого предурка, а систематическая замена «очередения» «доставанием» способна привести к моральной деградации личности и потому наказывается условно через органы общественного самодуревания. Повторное уличение в «доставании» может привести к более серьезным последствиям, и меру пресечения в таких случаях определяет дурильня нравов (см. раздел Вооруженные силы).
Возвращаться к рекомендованному разделу очень не хотелось, и я продолжил чтение. Принуждение к «доставанию» является более строго наказуемым деянием, нежели само «доставание»… Круг, таким образом, замкнулся, и я прекратил всякие попытки разобраться в том, что же такое это самое «доставание».
— Меня эта инструкция уже достала, — решительно сказала Кэт и отправилась к себе переодеваться.
Я еще некоторое время листал буклет и в разделе «обычаи» наскочил на любопытную подробность. Оказалось, что ночные купания в реке, на берегах которой располагалась столица и носящей поэтичное название Никтурия[37], оказались строжайшим образом запрещены. «Во всяком случае, запретов на дневное купание нет, и можно будет пару раз окунуться, — с облегчением подумал я, — надо бы купить плавки».
И вот спустя 20 минут мы (это я и Кэт, хотя зовут ее на самом деле Натали, но по мне хоть с горшком под руку гуляй, если он живой и имеет такие формы) вышли на улицы Дурдунди. Разговаривали мы очень тихо, так что каждый раз я почти касался губами ее восхитительно розового ушка, а ее теплое дыхание, когда она хотела что-то сказать мне, отнюдь не ухудшало моего настроения. В городе было очень, просто на удивление тихо и чисто, а большая часть жителей действительно «очередила».
