…..Время безжалостно ко всем живущим на земле. Ким начал стареть и напоминал больного пенсионера, еле-еле переставляющего седые лапы. Когда из жизни ушел брат, он явно переживал. Отказывался, есть и часами лежал на своей подстилке, уткнувшись носом в стену. Умер Ким через год после смерти брата в день годины. Совпадение или….
Последний глоток.
Как правило, родители любят своих детей, а иные не любят, они обожают. Обожают и молятся на них. Молятся сами и заставляют молиться остальных. Не дай вам бог сказать что-то поперек. Такая мать будет вас ненавидеть всю жизнь. Их дети другие. Они даже болеют и то по особенному. Особенно у них не бывает простого насморка. У них ни больше, ни меньше как, вазомоторный ринит, в фазе не устойчивой ремиссии, на фоне сниженного иммунного статуса, или что-нибудь в этом роде. Хлопот такой ребенок доставляет всем. Всем, начиная с воспитателя в детском саду и заканчивая теми, кто хотя бы на метр приблизиться к такому созданию.
Лиду, Лидочку я знаю с самого своего рождения. очка — моя двоюродная сестра и мой эталон, на который меня всегда заставляли ровняться. Отличница, прекрасно рисует, играет на фортепиано, да и просто красивая девочка.
Не знаю, стараниями её матери или по другим причинам, но, примерно, лет с семи я в неё был просто влюблен. Влюблен так, как умеют любить только маленькие мальчишки.
Помню, как-то заболел ангиной, в пионерском лагере, и на целую неделю попал в изолятор. На улице прекрасная погода. Ребята резвятся, а вокруг меня белые стены, белый потолок, белые простыни и белые, в пол окна, занавески. Окошко медленно приоткрылось, белые занавески слегка раздвинулись, словно театральный занавес, и…. знакомая рука протягивает мне букетик с ярко-красными ягодами земляники. На белом больничном фоне это выглядело удивительно и сказочно. Она всегда любила удивлять, умела видеть и понимать красоту. Это детское воспоминание до сих пор для меня одно из самых удивительных и трогательных.
…Черная лаковая поверхность рояля завораживающе поблескивала в закатных лучах. Тюлевая занавеска вздулась парусом и забытый клавир, как живой зашелестел, растрепанный ворвавшимся в комнату майским ветерком. Я чувствовал скованность и трепетную радость, примостившись в уголочке дивана, и как бы украдкой, рассматривал висящий на стене Лидаочкин портрет. Наверное, минуту или больше прошло с момента, когда распахнутая ветром фрамуга звонко ударилась, впуская в комнату весну. Я молчал. Мысли неслись, толкались, путались. Она, моя богиня сидела рядом и битых полчаса вытаскивала из меня слова. Её русые волосы, какой-то не земной профиль… Я явственно ощущал, как мысли шевелятся в моей голове. Она старше меня на целых пять лет… Я решил вздрогнуть так, как будто испугался звона распахнутого окна и как-то по театральному передернул плечами и, вскинув голову, посмотрел на неё.
