Маленький пароходик-буксир не остановился, продолжал так же медленно двигаться вперед, баржа ушла под воду, и он тащил уже под водой то, что осталось от баржи. Все это произошло в считаные минуты. На месте взрыва плавали разные предметы, бочки, копошились люди, лошади, и оттуда отходили высокие круговые волны.
От причала и с противоположного берега шли спасательные катера. Стреляли отчаянно зенитки вокруг переправы и с противоположной стороны, но в небе ни наших самолетов, ни вражеских не было видно. Мы застыли от ужаса, уставились на съезжавшиеся к месту катастрофы спасательные катера. Слишком мгновенно и неотвратимо все произошло. Волга поглотила на наших глазах баржу с людьми, лошадьми и техникой. Была баржа, и нет ее. Кто вершит судьбами людей?
Случившееся очень сильной болью отразилось на каждом из нас. Я почему-то достал надутую воздухом камеру, прижал ее к себе и застыл, сидя поверх имущества в кузове. Должно быть, очень смешно выглядел.
Слез с машины, стал рядом. Одной рукой держался за борт, в другой держал камеру. Подошел Костя и сказал мне:
— Чего вцепился? Сейчас она тебе не нужна, да и на пароме мало шансов — пробьет осколок. Вплавь, только вплавь можно будет выбраться. Главное — не растеряться.
Все так, а как на деле?
Очень спешно разгружались артиллеристы, и сразу же на погрузку пошли мы. Пропустило нас второе оцепление, и мы вышли к причалу. Загрузились быстро. Это была уже не баржа, а паром, более плоский и широкий, низко сидящий в воде. Вместе с нами погрузилось подразделение другой части. Взял нас на буксир пароход и медленно потащил против течения к противоположному берегу. В сумерках подошли к причалу. Подхватили концы, подтянули и укрепили паром. Разгружались спешно уже в темноте.
Машины отошли от причала, выстроились в походную колонну и медленно ушли опять по пыльной степной дороге в ночь Заволжья. Через полтора часа остановились. Рассредоточили машины. Выставили караульных.
Все напряжение прошедших дней враз прошло. Все свободные от наряда мертвецки уснули. Почувствовали, что все опасности позади. Я забрался в кузов бортовой машины к командиру автовзвода Манько. Он лежал поверх какого-то груза, накрытый плащ-накидкой. Что-то проворчал, но не проснулся. Я в шинели и сапогах протиснулся к нему под накидку и провалился в бездну.
Проснулся с криком. Манько меня тряс за плечи, отталкивал. Я крепко вцепился в него, не понимая, где я. Темнота ночи уходила. Оглядываясь, я спросил его:
