— Правильно, моя материальная сущность втоптана в грязь, — прохрипел галстук, — для меня это ужасно, а виноваты в моих бедах люди. Проклятие, вы представляете себе, что значит вечно обвивать чью-то шею?
Окружающие меня вещи загалдели в страшном возбуждении.
— Пусть этим гнусным типам мы приносим пользу, но для нас эти самые типы — бесполезный хлам.
— Они безжалостно эксплуатируют нас... А мы должны беспрекословно подчиняться!
— Правильно, возродим нашу материальную сущность.
— У нас отнято право на существование. От мертвых одушевленных — к живым неодушевленным!
— Споем революционную песню! — чуть не плача от восторга, закричала визитная карточка.
Но никто не запел.
— В чем дело?
Шляпа сказала тихим голосом:
— У нас еще нет революционной песни.
— Глупости, — раздраженно заявила визитная карточка. — Вспоминайте, вспоминайте поскорей!
Вид у нее был такой угрожающий, что шляпа растерянно начала петь жалобным голосом, будто дула в горлышко бутылки:
В пару погибла я
И стала круглой,
Но не пампушкою с начинкой —
Внутри пуста.
— Какая же это революционная песня! — раздражаясь все больше, завопила визитная карточка.
Стоявшая чуть поодаль записная книжка возразила:
— Послушай, ты наш предводитель, и тебе не к лицу такая нервозность. У нас и в самом деле до сих пор нет революционной песни. Ну ничего, сейчас я сымпровизирую...
— Сымпровизируешь? Прекрасно, — с важностью сказала визитная карточка, резко меняя тон. — Твое предложение меня бесконечно радует. Мне всегда были свойственны рационализм и способность проникать в суть происходящего.
Став в позу и раскинув обложку наподобие крыльев, записная книжка пропела:
Набат, возвести полдень.
Пусть лопнут барабанные перепонки
У спящих подлецов.
И если у тебя спросят,
Почему ты, набат, бьешь так громко,
Ответь: хочу, чтоб меня спросили об этом.
Посмеемся над подлецами,
Которые видят сны наяву.
Посмеемся над подлецами, которые
В своих отвратительных снах жалуются на бессонницу.
Посмеемся вместе с набатом.
Визитная карточка схватилась за живот и разразилась смехом, но вдруг, точно испугавшись чего-то, сказала недовольным тоном:
— Хм, все-таки в этой песне есть какой-то контрреволюционный привкус.
— Ничего подобного, — ответила раздраженно записная книжка. — Еще ни разу в жизни я не слышала столь революционной песни.
— Нет, чистая контрреволюция.
— Чушь.
— Подождите, друзья, — вмешался в перепалку галстук. — Мне кажется, у вас есть все основания упрекать друг друга. Но вы оба заблуждаетесь. Придется мне спеть революционную песню — другого выхода нет.
