Иногда я брала девушек прокатиться или в гости; перед этим я спрашивала у матушки, не возбраняется ли им поездка, ибо совершенно не желала бросать тень на их репутацию, незапятнанную, как лик Дианы. Неподалеку от фермы проживала на протяжении нескольких лет молодая замужняя австралийка — очень милое соседство; иногда она приглашала сомалиек на чай. Это всякий раз превращалось в большое событие. Девушки наряжались, как букеты цветов, и щебетали позади меня в машине, как целый вольер экзотических пернатых. Дом австралийки, ее одежда, даже ее супруг, гарцевавший или пахавший поле в отдалении, — все вызывало у них живейший интерес.
Когда подавался чай, выяснялось, что баловаться напитком дозволено только замужней сестре и детям, девушкам же он запрещен как возбуждающий состав. Им приходилось довольствоваться пирожными, что они и делали, проявляя скромность и воспитанность. Некоторые сомнения возникли однажды по поводу приехавшей с нами девочки: можно ли ей пить чай или она уже достигла возраста, когда это представляет опасность? Замужняя сестра склонялась к тому, чтобы разрешить ей чай, но сам ребенок окинул нас гордым взглядом своих черных глаз и отверг предложенную чашку.
Двоюродная сестра была задумчивой особой со светло-карими глазами, владевшая арабской грамотой и знавшая наизусть целые суры из Корана. Она проявляла склонность к теологии, и мы с ней подолгу беседовали о религии и о чудесах, которыми полон свет. От нее я услышала новый для себя вариант истории Иосифа и жены фараона Потифара. Она готова была признать, что Иисус Христос рожден невинной девой, но сыном Бога она Его не признавала, ибо Бог не может иметь сыновей из плоти и крови. Вот как было дело: Мариам, красавица из красавиц, гуляла в саду, и ангел, посланный Создателем, коснулся крылом ее плеча, отчего она и зачала.
Как-то раз я показала ей фотографию статуи Христа работы Торвальдсена из копенгагенского Кафедрального собора. Этого оказалось достаточно, чтобы она прониклась пылкой любовью к Спасителю. Она умоляла меня рассказывать о Нем еще и еще и, внимая, краснела и вздыхала. Ее чрезвычайно озадачил Иуда — что это за человек, как такие вообще рождаются на свет? Лично она с радостью выцарапала бы ему глаза. Это была страсть, напоминавшая мне о ладане, курившемся у них дома: его делали из темного дерева, произрастающего в далеких горах, и он источал сладкий, странный для нашего обоняния аромат.
Я испросила у монахов-французов разрешение привезти моих мусульманок на экскурсию к ним в миссию. Разрешение было дано без промедления: монахи были рады любому интересному событию. Как-то днем мы приехали и торжественно вошли гуськом в прохладный чертог церкви. Молоденьким женщинам еще никогда не доводилось бывать в столь внушительном здании. Задирая вверх головы, они накрывали темя руками, защищаясь от возможного обрушения стен и потолка.
