…Оставшуюся часть пути, уже в сумерках, Танечка брела одна. Максим, выбравшись на насыпь, сел на рельс, да так и остался сидеть. И когда Танечка, дойдя до поворота у ручья, услышала сзади гудок тепловоза, ей подумалось, что Максим, возможно, так и останется сидеть на одном месте, пока мчащийся на скорости локомотив не отшвырнет с дороги его расплющенное тело. Хотелось ли ей этого? Нет, сильнее ей хотелось, чтобы там, на рельсах, оказались они оба – и Максим, и Чомба, оба ее ухажера (например, схватившись в драке, катаясь по маслянистым шпалам между двумя блестящими стальными брусьями). Чтобы их обоих не стало.
На другой день в школе она убедилась, что Максим жив, хотя лицо его, в лиловых кровоподтеках, сделалось неузнаваемым. Он избегал даже взглянуть на нее. А на улице бесстыжий Чомба кричал ей как ни в чем не бывало:
– Ну что, краля, как мы с тобой вчера твоего дружка оттрахали?!
В девятый класс Танечку не перевели. Она подала документы в городское техническое училище, куда брали фактически без экзаменов, а главное – предоставляли общежитие там же, в городе. Оставалось только собрать вещи и – прощай родной дом, школа, станция, ручей, насыпь, Чомба, все дурное и все хорошее, что у нее здесь было.
Дня за четыре до отъезда ее вдруг неудержимо потянуло пройтись напоследок по знакомым с детства местам, тропкам, по берегу ручья, с гулким клекотом втекающего в трубу под железнодорожной насыпью, по самой насыпи, по которой проходила она бессчетное число раз. В памятном для нее месте она остановилась и, спустившись по откосу вниз, стала пробираться через пышный, по-летнему густой кустарник, высматривая издали большую разлапистую ель. Она не бывала тут больше полутора лет.
… Он сидел под той самой елью на каком-то трухлявом древесном обломке. То, что это был он, Танечка угадала с первых же мгновений. Сколько раз рисовала она в воображении подобную ситуацию: будто вот так же она придет сюда однажды и вот так же будет сидеть тут он. Оказывается, все эти двадцать месяцев она ждала и боялась этой встречи. Судьба как будто дала ей отсрочку, но отсрочка кончилась, и вот они встретились снова, чтобы довершить то, что не довершили тогда. Но теперь уже Танечка не хотела ничего довершать. Сама того не замечая, она пятилась назад, к кустам.
– Стой! Куда же ты? – подал он голос. – Ведь ты Танюша?… Ты ищешь меня.
Танечка остановилась, как если бы на шею ей накинули узду.
– Иди сюда, – приказал он, не вставая.
