Лукин слушает, лицо его с каждой минутой делается темнее, брови хмуро сдвинуты.
— Хоро-ош! — с отвращением произносит он наконец.— Н-ну, хорош!..
— Брр-ригадир... — бормочет Роман. — Т-ты меня прости, бригадир! Стерва я, бригадир...
— Ладно, дрыхни. Потом потолкуем. — Лукин помогает Роману раздеться и лечь, идет к умывальнику и тщательно, с мылом моет руки. Маркел с порога манит его:
— Ты, товарищ Лукин, не беспокойся. Пара из уст не выпущу.
— Слушай, друг ситцевый, — с тихой яростыо говорит Лукин. — За то, что привел, спасибо, а теперь проваливай-ка ты отсюда. И рассказывай, где хочешь и что хочешь, понял?
Маркел испуганно пятится.
— Силы небесные! Да я ж по-хорошему. Вот она, людская благодарность!
Лукин горестно усмехается и старательно, на крючок, закрывает дверь за Маркелом. Потом тяжело опускается на стул и переводит дыхание:
— Ну и ну! Денек...
1
Ах, мой мудрый, мой всезнающий режиссер!
Вот бы тебя сюда сейчас. На денек-другой, больше ты, наверное, не выдержал бы. В самый центр этого нашего беспокойного, разворошенного муравейника, в кипение страстей, горестей и радостей. Интересно, осмелился бы ты назавтра с обычным своим апломбом заявить: «Знаете, в жизни так не бывает!»
Сколько вот таких, непроизнесенных вслух монологов гибнет во мне в эти дни. Все дело в том, что исчез Алексей. Куда исчез? Как? Почему? Никто из нас этого не знает.
Первая мысль была у всех: несчастный случай. Что там ни говорите, тайга есть тайга. Три неосторожных шага от тропинки — и уже бурелом, заваль, ни зги не видать,— черт голову сломит.
О том, что Алексей мог сбежать, испугаться трудностей, никто даже мысли не допускает. И только бригадир неожиданно говорит вслух:
— Неужто дал стрекача?!
— Да ты что, Лукин? — негодующе останавливает его Серега.
И бригадир сокрушенно отмахивается:
— Э, что в лоб, что по лбу!
— А ты не спеши, не спеши с приговором,— зло возражает Борис.— Чего испугался? Да дьявол с ними, со слухами. Главное — Алешку отыскать!
Первую ночь никто из нас не спал. Мы поочередно ходили в контору строительства. Там было темно от махорочного дыма, толпились парни-дружинники, а неутомимый милицейский старшина Добрынюк, громадный, с черными усами, «висел» на телефоне. Он звонил везде, куда только можно было — в порт, что ниже нас по реке, в соседние поселки. Алексея не видали нигде.
— Вот что, парни, — сказал наконец Добрынюк, недружелюбно косясь на телефон и ладонью растирая затылок. — Все понимаю. Устали вы. А завтра снова на работу... И все-таки придется прочесывать тайгу.
